Княжич собрался уезжать. Зимой темнело рано. Не успел он надеть шубу, как в горницу зашел Герасим:

– Боярин! Гонец к тебе из Александровской слободы.

– Верно молвят люди, не буди лихо, пока оно тихо, – улыбнулся Михайло. – Вспомнили о государе, и тут как тут гонец от него. – Он повернулся к слуге: – Гордей четырехпалый приехал?

– Он!

– Пусти!

– Слушаюсь!

– О, и княжич тут, добре, а то ключник не ведает, где хозяин, – войдя в горницу, проговорил Гордей.

– Ты и ко мне заезжал? – спросил Парфенов.

– Не тока. Но… приветствую вас, княжич и боярин!

– И тебе доброго здравия! Что за дело?

– Вам обоим след завтра поутру ехать в слободу к государю.

– Пошто, не ведаешь? – вопросительно посмотрел на него Михайло.

– Я, боярин, в те дела нос не сую. Что велено, то и передаю.

– Голоден?

– Да не отказался бы перекусить.

Бордак вызвал Герасима, приказал накормить гонца.

Парфенов уехал. Не задержался и гонец.

– Опять? – появилась Алена, причем лицо ее выражало недовольство.

– Что?

– Как будто не разумеешь, Михайло! Опять государь вызывает?

– Пора бы привыкнуть.

– Да привыкла я к тем вызовам, не могу привыкнуть к разлукам. И не привыкну никогда. Когда ехать?

– Завтра утром.

– Ну, хоть так, а то все – немедля. Но собрать тебя ныне надо.

– А стоит ли? Вряд ли государь зимой куда-то пошлет.

– У тебя всегда так, не должен послать, а приезжаешь и собираешься в дорогу в тот же день, – вздохнула Алена.

– Все ты у меня разумеешь, лебедушка, – обнял ее Бордак.

– Когда же, Михайло, мир-то установится?

– Когда ворогов всех перебьем.

– Ну, то, может, при Петруше взрослом и будет. А может, и ему достанется воевать.

– На то мы и мужики, воины.

Поутру, после молитвы и трапезы, Алена проводила мужа.

Бордак заехал к Парфенову. Ворота открыл незнакомый мужик, и Михайло удивился, не попутал ли подворье?

– Ты кто?

– Ключник княжича Парфенова, Андрей Серьга.

– Из новых?

– Третий день как нанят.

– Ясно, где Василий Игнатьевич?

– Здесь Василий Игнатьевич, приветствую, Михайло! – донеслось от нижнего крыльца.

– И тебе тако же. Собрался?

– Да.

Служка подвел коня, Парфенов вскочил на него, отчего-то пригрозил пальцем стряпухе Варваре и, смеясь, выехал на улицу.

– Ты чего грозил служанке? – спросил Бордак.

– Слишком уж задом начала вертеть, как появился ключник.

– И чего? Он мужик видный, Варвара тоже баба пригожая.

– Да я шутя. Пусть милуются, коли приглянулись друг другу. Едем!

Они поехали по Москве. Миновали сторожевые заставы. С имеющимися у них царскими грамотами их пропускали везде, желая счастливого пути.

За день преодолели пятьдесят верст. Это было много по зимней дороге.

Остановились на постоялом дворе у села Стромино.

Народу в нем почти не было, только семья из четырех человек, переезжавших на Москву, посему хозяин двора выделил вельможам отдельную комнату. В спокойствии и тишине потрапезничали, легли спать. Как рассвело, продолжили путь.

Выехав на дорогу, Парфенов повернулся к Бордаку:

– Как мыслишь, Михайло, ныне до ночи доберемся до слободы?

– Можно, но пошто гнать коней? Срок прибытия не установлен, можем и после отдыха в Хотево заехать в Александровскую слободу.

– И то верно.

До села было чуть меньше пятидесяти верст, и остановились там, дале следовало проехать всего двадцать верст.

На подъезде к Хотево вельможи отметили непривычную для зимнего села суету. Обычно в это время крестьяне уже ложились спать, однако сейчас во многих оконцах мерцал свет от свечей, бродили мужики и на улице. Расспрашивать их не стали, проехали напрямую к постоялому двору. И вот тут увидели еще более необычное. У ворот стоял ратник, вооруженный бердышом и саблей. По одеже – опричник. Он поднял бердыш, как всадники подъехали:

– Стой! Сюда не можно, езжайте дале.

– Куда дале, в лес, в берлогу медведя? – спросил Парфенов.

– А то меня не касается.

– Ты, ратник, проведай поначалу, с кем говоришь, – возмутился Бордак.

– И то без разницы. На подворье вельможи воевода и боярин Михаил Иванович Воротынский и глава Посольского приказа дьяк Андрей Яковлевич Щелкалов с охраною. Посторонних пущать не велено.

– Вот оно что, – протянул Парфенов. – Ну, коли так, то зови старшего охраны.

– Незачем.

– Я – княжич Парфенов, со мной боярин Бордак, следуем в Александровскую слободу по наказу государя. Или тебя и то не касается?

– Княжич и боярин? – сразу изменился в лице стражник. – Ладно, ждите, доложусь десятнику.

Прошло немного времени, как ратник прибежал в обрат, открыл ворота и как ни в чем не бывало поклонился:

– Проезжайте! Боярин и дьяк рады разделить с вами трапезу и отдых.

– То-то же, – усмехнулся Бордак.

Всадники въехали во двор. К ним подбежал еще один ратник, принял коней.

На входе стоял старший охраны. Он поклонился, представился:

– Десятник опричной дружины по охране важных вельмож, Назар Кучатов, боярин и дьяк ждут вас.

Михайло и Василий прошли в здание, обычное для постоялого двора. У стойки хозяин в праздничной рубахе, рядом работники на подхвате, в углу ратники за длинным столом, у стойки за столом малым боярин Воротынский и дьяк Щелкалов в рубахах. Они поднялись навстречу приезжим. Знали друг друга.

– Приветствуем, Михайло Лексеевич и Василий Игнатьевич! – улыбнулся Воротынский.

– И мы приветствуем вас, Михаил Иванович и Андрей Яковлевич!

– Вы уж извиняйте, что стража задержала, наказ исполняла.

– Ничто. Охрана и выставлена на то, чтобы охранять.

– Садитесь за стол, угощайтесь. Хозяин! – позвал Воротынский.

– Тута я!

– Ухи еще на двоих, пирогов, курицу да медовухи кувшин.

– Слушаюсь, боярин!

Хозяин убежал. Даже внутри дома он все делал бегом, стараясь угодить важным вельможам, о которых знала вся Русь.

Работник быстро принес заказанное. Вельможи выпили медовухи, плотно закусили.