– Мне… Небо и звезды, мой мальчик. Мне очень жаль.

– Нет, – коротко ответил он. – Моя судьба была неизбежна с того дня, как мать зашила мне глаза, а может быть, и с тех пор, как она родила меня. Я ведь сосуд, не так ли? Аватар бога.

Он прочистил горло.

– Расскажи мне, что я должен сделать. – Он только надеялся, что будет не очень больно. Пусть он и подружился с болью, но это была очень осторожная дружба.

– Тебе не нужно делать ничего, кроме как существовать, – сказал жрец. – И когда придет твое время, ты назовешь свое истинное имя, твои глаза откроются… И больше ты уже не будешь существовать.

Серапио надеялся стать свидетелем того, как падет Жрец Солнца и Бог-Ворон свершит свое правосудие, но в то же время понимал, что этого просто не может быть. Конвергенция станет его концом, последней жертвой богу от имени народа, которого он никогда не узнает и который никогда не узнает его.

Река Товаше

325 год Солнца

(3 дня до Конвергенции)

Ксиала проснулась одна. На мгновение она запаниковала, пытаясь сообразить, как сочетаются низкий второй ярус кровати над нею, медленное течение воды под нею и сильный запах незнакомого мыла в волосах. Потом она вспомнила баржу, купание в замерзающей реке и бутылку ксабентуна, выпитую почти до дна, – перед тем как она вернулась и легла в постель к Серапио.

Она засмеялась, прижав руку к голове. Когда она присоединилась к нему, достаточно было посмотреть на выражение его лица – и ей вновь захотелось его поцеловать. Ксиала видела необузданную похоть, вызыващую в теле девушки ответный трепет. Она была уверена, предложи она вчера вечером продолжить – и Серапио бы не отказался. Но он хотел сказать ей что-то, что-то очень важное, и только потому она не предложила – и теперь не могла вспомнить, что именно он сказал. Черт бы побрал этот ксабентун.

Сев на кровати, она спустила ноги вниз. Ночью вроде вернулись пилигримы, по крайней мере, она смутно припоминала их голоса и смех, но сейчас они все уже ушли, как и Серапио.

Ксиала выглянула в маленькое окошко, пытаясь определить, сколько сейчас времени, и догадалась, что все еще утро, но она явно проспала.

Обувшись, девушка накинула плащ на плечи и рискнула выйти.

По-прежнему шел дождь – в воздухе держалась непрерывная морось, словно небо постоянно плевало в лицо. Баржа уже поднялась по реке Товаше далеко за пределы одноименного города. Вдоль берега тянулись каменистые желтые холмы с разбросанными между ними побуревшими лугами. Пейзаж был совершенно незнаком, и она мгновенно заскучала по жаре джунглей и соленому морскому воздуху, пронизывающему южный край моря Полумесяца.

Какое-то время она наблюдала за окружающим миром, позволяя мыслям скользить вдоль меняющегося пейзажа. Но потом поняла, что они движутся быстрее, чем если бы их тянули лошади, вспомнила упряжь, замеченную прошлой ночью, и, сгорая от любопытства, направилась к носу корабля.

Упряжь больше не была пуста.

Ксиала попыталась осмыслить увиденное, но после вчерашней выпивки мозгу было очень трудно сосредоточиться. Впереди плыло странное существо с шестью огромными, как бревна, конечностями, постепенно сужавшимися к коленному суставу. Передние ноги тянули создание вперед, а задние уравновешивали движение длинного тела, бывшего шириной с половину баржи. Средние же лапы заменяли весла, позволяя мягко и эффективно двигаться по реке.

– Мать Вода! – прошептала она. – Что это за пакость?

– Водомерка, – раздался голос у нее за спиной.

Ксиала повернулась и обнаружила, что к ней подошла женщина, которая раньше приглашала присоединиться к ней с братьями.

– Огромные твари, да? – сказала она, одарив Ксиалу легкой улыбкой. На незнакомке была доходившая до бедер белая рубаха с завязками на шее и черным кружевом на рукавах, закрывающих локоть – Ксиала так и не поняла, из какой ткани было сделано одеяние, – и облегающие легинсы с замшевыми сапогами. Дополнялось все бирюзовыми вставками в носу и ушах.

– Я помню, как впервые увидела ее, – продолжала женщина. – Она тогда только вылупилась из яйца, но уже была ростом с меня. Я чуть в штаны тогда не наложила. Кстати, меня зовут Айше.

– Ксиала.

– Ты ведь не местная.

– Из Кьюколы, – солгала она. Она знала эту Айше слишком мало для того, чтоб рассказывать о своем происхождении, и если Айше не опознает ее по предательским, выдающим с головой глазам, то она будет считаться выдумкой из глупой сказки, и это не будет иметь никакого значения.

– А я родилась и выросла в Тове. – Айше, приблизившись к Ксиале, оперлась спиной о поручень, по-прежнему внимательно разглядывая ее. – В клане Водомерок, если говорить точнее.

Ксиала побледнела.

– Эти насекомые – твои тотемы?

– Его зовут Паипаи.

– У него есть имя?!

– На самом деле они довольно дружелюбны. Захочешь, можешь погладить его.

– Нет, мне и так хорошо. – Пусть Ксиала и не была брезгливой, но приближаться к зверю казалось излишним. – Это твой питомец?

– Этой баржей управляет брат мужа моей матери. Получается, он тоже Водомерка, и по особым случаям мать одалживает Паипаи – он ручной.

– И что же это за особый случай?

– Конвергенция. Много народа приезжает на Конвергенцию. – Ее взгляд бездумно бродил по барже. – Ну, обычно приезжают, но смерть матроны Черных Ворон и бунты на Солнечной Скале помешают празднованиям.

– Матроны?

– Матроны – это лидеры кланов. Матрона Черных Ворон умерла в своей постели то ли на прошлой, то ли на позапрошлой неделе. Пошли слухи, что это был не несчастный случай, а на ее похоронах начался бунт. Дюжина раненых и две Вороны убиты. В городе на несколько дней объявлен комендантский час. Как бы то ни было, этого достаточно, чтобы обескуражить туристов, уж будь в этом уверена. Да еще и эта погода… – Она подставила ладонь под капли дождя. – Неудивительно, что столько деревенских жителей решили остаться дома.

Знал ли Серапио, что глава его клана умерла? Что он направляется в город, стоящий над бездной? Наверно, именно об этом и упоминала начальница порта – Ксиала забыла рассказать об этом, но Серапио ведь сам признался, что не знает никого среди Черных Ворон и направлялся туда не для того, чтобы воссоединиться со своей большой семьей. Может быть, то, что она погибла, и не имело значения, а вот то, что город был опасен, – вполне.

– Я думала, ты и твои братья – паломники.

– Тиоде просто пошутил, – закатила глаза собеседница. – Конечно, он идиот, но в целом безвреден. Он, кстати и продал твоему другу эту одежду. – Она указала губами на Ксиалу. – Хочешь, я поделюсь своей – она должна тебе подойти.