Выбирая эту профессию, я думал, что буду сообщать правду о мертвых живым – которые будут благодарны ее услышать. На пороге же нового столетия я все больше ощущал себя верной собакой, которая с гордостью приносит назад брошенную ей палку к ногам своего хозяина, в ответ на свои старания получая лишь крепкий пинок.

Несмотря на все это, обычно я иду на суд уверенным. Я изучил своего пациента, знаю, что нашел, знаю, какие выводы сделал. Оказавшись же за свидетельской трибуной в зале суда, я перестаю контролировать происходящее. Ситуацию контролируют адвокаты, и когда они говорят, что я должен стоять и отвечать на вопросы, то, если судья не возражает, мне не остается другого выбора.

Вскоре после перехода в Сент-Джордж у меня был случай за свидетельской трибуной, повлекший за собой много бессонных ночей и указавший на то, что ждет впереди. Проводя вскрытие «мальчика для съема» – мальчика-подростка, торгующего своим телом, – я даже подумать не мог, что дело может оказаться запутанным. Его обнаружили предыдущим вечером, после чего он умер в больнице. Его тело выглядело немыслимо. Он был покрыт лиловыми кровоподтеками – буквально покрыт. На нем не осталось практически ни единого живого места.

Я насчитал 105 кровоподтеков и много-много ссадин. Оружием послужил металлический цилиндр гантели. На торце цилиндра была поперечная штриховка, которая отпечаталась на некоторых повреждениях. Были также и ссадины, нанесенные, судя по всему, концом цилиндра с резьбой.

Люди редко умирают от ушибов, однако эта жертва 19 лет получила невероятное количество ударов. В качестве причины смерти я указал множество ударов тупым предметом. На самом деле, когда его родители прибыли в отделение неотложной помощи, у него развилось состояние под названием «синдром диссеминированного внутрисосудистого свертывания», развивающийся вследствие слишком бурной реакции защитной системы организма на травму: как результат, механизм свертывания крови выходит из строя, в результате чего по всему организму открываются практически непрерывные кровотечения, в том числе и в жизненноважных органах. Наступает шок, а затем во многих случаях – смерть.

Я отправился в многоквартирный дом, в котором все случилось. Юношу обнаружили на третьем этаже, однако били его на девятом: получается, он каким-то чудом преодолел 74 ступеньки, прежде чем отключился. Я измерил ступени, однако мне было с самого начала очевидно, что все его травмы, за исключением, может быть, одной или двух, были получены металлическим цилиндром, которым его избили, а не в результате падения с лестницы.

Обвиняемый, также 19-летний мальчик по вызову, был, как оказалось, лучшим другом убитого, и у них был общий «дядя», который то ли был их сутенером, то ли спонсировал их, то ли делал и то, и другое. На протяжении многих лет меня не переставало удивлять, как часто мужчины (и почти никогда женщины) убивают своих лучших друзей. А братья совершают братоубийства еще чаще. В данном случае убитый сам пришел в квартиру обвиняемого. Они пили весь день и весь вечер: уровень алкоголя в крови убитого парня, по оценкам лабораторных экспертов, в момент убийства примерно в два раза превышал допустимый для управления транспортным средством. Жилица на третьем этаже вызвала «скорую» вскоре после полуночи: она обнаружила жертву рядом со своей квартирой. Его отвезли в больницу, где он, однако, и скончался по прошествии менее 12 часов.

Что же все-таки произошло?

Мне кажется, что друг начал бить покойного и попросту не смог остановиться. В конечном счете покойный вырвался из квартиры и спустился по лестнице. Если нападавший вообще хоть о чем-то думал, то, наверное, решил, что никто не умирает от ссадин и кровоподтеков – это было заблуждением с его стороны.

Мне пришло уведомление, что обвинение вызовет меня в качестве свидетеля-эксперта. Обычная ситуация. Да и само дело казалось обычным. Я узнал, что на стороне защиты выступает известный мне адвокат – тот еще навязчивый тигр. Старый тигр, правда. Но все еще с зубами. Он славился тем, что достает свидетелей-экспертов, однако я все равно ни о чем не переживал. Дело было довольно однозначным, и я рассчитывал за пару часов со всем покончить.

На предварительном судебном заседании с обвинением адвокат предупредил меня, что пройдется по каждой из 105 травм вместе со мной. Я надеялся, что после такого марафона у присяжных не останется сомнений по поводу причины смерти юноши, так что защита не будет больше задавать никаких вопросов и я смогу уйти.

Я вышел за свидетельскую трибуну и дал клятву. Суду были предоставлены копии некоторых из сделанных во время вскрытия фотографий: не настолько подчищенные, как те мультяшные изображения, что мы используем сейчас, но в то же время ничего слишком ужасного, и каждая ушибленная область была пронумерована и задокументирована. Я подготовил и предоставил эти фотографии Королевской уголовной прокуратуре заранее, однако, как это обычно бывает с предоставленными фото, с ними возникла неразбериха. Чиновники перепутали некоторые фотографии, у судьи и присяжных они оказались разные, все стали передавать друг другу снимки, и мне пришлось сдерживать истерический смех по поводу всего этого полного беспорядка.

Адвокат обвинения принялся всех убаюкивать, обсуждая со мной, как было оговорено ранее, каждую из 105 травм. В ходе этого обсуждения я допустил две небольшие ошибки, вежливо исправленные адвокатом обвинения. Первая касалась травмы 11 на спине с правой стороны.

Я: …снова указывает на то, что травма была нанесена узким и длинным тупым предметом, по размеру схожим с предметом, которым были нанесены травмы на левой части груди.

АО (адвокат обвинения): Вы имеете в виду спины?

Я: Ой, прошу прощения, действительно. Я говорю о выделенных травмах на спине.

Глупая ошибка. Ставшая идиотской, когда я повторил ее снова, спустя длительное время:

Я: …и как вы видите, травма 71 представляет собой глубокий ушиб размером десять на три см.

АО: Согласно вашему отчету, помимо этих пронумерованных травм вы обнаружили что-то еще?

Я: Действительно, как и в случае с грудью, я обнаружил область аналогичных ушибов на ногах.

АО: Как в случае со спиной?

Я: Как в случае со спиной. Прошу прощения. Вы правы, я путаю грудь и спину. На спине было как минимум три области аналогичных ушибов…

Учитывая всю тяжесть обсуждаемого нами преступления, эти ошибки казались весьма незначительными. Я упомянул грудь, когда имел в виду спину, и меня поправили. Не думаю, что это запутало судью, присяжных, обвинение или подсудимого. Адвокат защиты, однако, должно быть, потирал руки в предвкушении.

Когда судья спросил адвоката защиты, как долго он собирается меня опрашивать, так как ему нужно было понять, когда устраивать перерыв для присяжных, старый тигр несколько зловеще сказал, что в свете только что вскрывшихся новых материалов было бы, наверное, лучше устроить перерыв сейчас.