– Мы можем разделиться, – сказал я. – Ты езжай на юг, найди Сади.

– А как же Костани? И Михей? Как же все это?

– Я один пройду через Лабиринт. Я проникну во дворец и убью Михея.

Несрин обернулась ко мне. Даже в тусклом свете луны были заметны слезы в ее глазах.

– Должен быть другой, лучший, путь. – Она сжала мою руку. – Ты ведь маг, да? Может быть, ты выучишься какому-нибудь колдовству?

– Это возможно только в Зелтурии. Называться магом мало что значит, пока ты не пройдешь обучение там.

– Может быть, тогда ты сумеешь сразить Михея.

– Не думаю, что мне это подходит. Чтобы обрести силу, маг должен отстраниться от всех чувств, от всего, что его волнует.

Она убрала руку, вздохнула и покачала головой.

– Почему все должно быть так жутко сложно?

Я швырнул последнюю раковину в горизонт. И не увидел, где она упала.

Возвратившись в юрту, я провалился в сон. Меня разбудило хлопанье красно-зеленых крыльев Кинна.

– Я нашел ее, – сказал он.

Я сел и отбросил одеяло из лошадиной шкуры.

– Где она?

– Она скачет в ваш лагерь.

– Скачет? С какой стороны?

– С северо-востока, разумеется.

– Ты идиот. – Я ткнул пальцем в глупую птицу. – Сади никак не могла явиться оттуда. Там Костани!

– Я не идиот. Да как ты посмел! Я вдвое старше тебя!

– Я велел тебе лететь над морем на юг.

Кинн стряхнул пыль с перьев и смягчил тон.

– Может, я всего только шикк, но кое-что знаю. Женщина, которую ты описал, направляется в этот лагерь. Я ей сделал внушение через сон. Она знает, что здесь ее союзники, и спешит. Я уже слышу топот копыт ее лошади.

Я бросился из юрты. Вдалеке к нам галопом скакал всадник. Я едва мог его рассмотреть в слабом лунном свете. Я зажег факел от очага в своей юрте и снова вышел наружу. Конь уже был здесь – крупный рыжий зверь. Женщина спрыгнула с него, ее лицо было закрыто платком. Она убрала платок, и каштановые волосы упали ей на плечи, а концы завернулись вверх. Ее янтарные глаза были такими же, как у Сади, хотя возраст сделал кожу на щеках жестче.

Женщина стащила с лошади кого-то еще – невысокую девушку примерно возраста Мелоди, со светло-каштановыми волосами и карими глазами. Она была связана и, без сомнения, была пленницей этой женщины.

– Кто ты? – спросил я.

– Какая разница, кто я, – ответила рыжеволосая. – Тебя должно волновать только, кто она.

Глаза бедной девушки были напряженными и растерянными. Смотрела она только на землю.

– Тогда кто она?

– Она – ключ к Костани, – ответила женщина. – Это жена Михея.

22. Михей

Пушки умолкли, и ложное спокойствие накрыло Костани, словно дымкой.

Императорский флот, скорее всего, попытается высадиться в другом месте. Я приказал Беррину подготовить укрепления с наземной стороны. Город никогда не захватывали с суши благодаря горам Зари-Зар, как щитом загораживающим его с востока. Атака с этого направления означала, что придется вести армию со всеми осадными орудиями по каменистым и крутым склонам. Когда это хотел сделать Темур Проклятый, он потерял четверть армии из-за оползней и «злых джиннов», как он это назвал. Разумеется, существа, которых латиане называют джиннами, не что иное, как Падшие ангелы и демоны, которым они приказывают.

Мы с Беррином и еще несколько паладинов, которых он выделил, чтобы они заняли места моих умерших и потерянных помощников, обсуждали, как будет проходить осада. Мы сидели за большим стеклянным столом в саду, в прохладном свете зари.

– Они возьмут под обстрел западную стену, выходящую на открытую равнину, – высказался Беррин. – Там глинистая почва и низина, поэтому во время дождя пролив выходит из берегов и затапливает эту территорию. Скорее всего, сначала они построят стену и устроят дренаж вдоль пролива. Мы будем постоянно обстреливать эту стену, и, если пойдет дождь, им придется уйти.

Стены Костани были выше, чем в любом другом городе, но больше знамениты глубоким фундаментом, уходящим вниз, как айсберг. Поэтому невозможно было сделать подкоп или разрушить их пушками и бомбами. Пусть пушки повредят стены, в горах Зари-Зар достаточно камня и известки, чтобы их восстановить.

– Даже если небеса не разверзнутся, мы засыплем их лагерь дождем из бомб и ракет с высоких стен.

Вряд ли у императора было много шансов. Но судьбу осады решает удача. Если летние дожди не придут, лагерь императорской армии сохранится, и нам придется без устали стараться доставить им неприятности. Лучше всего с этим справляется огонь, и в сухую погоду наши поджигатели могли устроить кошмар. А еще войско могут проредить болезни, особенно во влажной, кишащей комарами местности, но это тоже решать судьбе. Вернее, Архангелу.

– Пропитание может стать проблемой, – сказал Беррин. – Экономя, мы растянем запасы на месяц, но не сумеем сражаться в полную силу.

– Тогда мы нападем сами, – сказал я.

– Точно, – кивнул Беррин. – Пусть они атакуют днем, изматывая себя. А ночью мы контратакуем с самой лучшей тяжелой кавалерией. Или запустим в их лагерь «Крик Падших», чтобы они не могли спать. Если продержаться так месяц, то, при удачном стечении обстоятельств и благословении Архангела, мы скинем императора обратно в море.

Мне всегда приходилось напоминать себе, что Беррин куда изобретательнее, чем выглядит. Большую часть своей жизни он был сирмянским лордом, учился в прославленном университете в Тагкалае. Другим моим соратникам особо нечего было добавить – план Беррина был простым, но исчерпывающим.

– Важнее всего две задачи, – сказал я. – Мы должны найти мою жену и убить императора.

– Императора охраняют экскувиторы, их трудно будет сломить, – ответил Беррин, – но он станет главной целью ночных вылазок. Что до твоей жены, поиски не прекратятся, как и не перестанет стараться пыточных дел мастер.

Я вернулся в тронный зал и сел на золотой престол.

Я видел звезды и побывал в немыслимых местах. Заглянул в прошлое, а может, и в будущее. И все же не мог увидеть, где сейчас моя жена.

Одна девушка была важнее всего на земле… да и на небесах. Я закрыл глаза и представил Селену. Я сжал в кулак стальную ладонь, но увидел только людей на холме, поклоняющихся Хавве. Они призывали ее, как в священных книгах призывали Архангела. И почему лица ангелов появились на алмазе? Что это за алмаз? Как он может парить выше облаков, если ничто крупнее птицы не может? По правде говоря, у меня не было ни сил, ни желания разбираться в этих откровениях.

Как не хотелось мне и вспоминать