Примерно недели через две после знакомства Юра с удивлением обнаружил, что Ульяна любит поговорить, а ее первоначальная сдержанность объяснялась вполне понятной настороженностью по отношению к малознакомому человеку.

– Койка – это одно, – заявила девушка, – в койке я рискую только собой. А рассказывать про семью всем подряд означает рисковать всей семьей.

Такая холодная рассудочность его слегка покоробила, но он был счастлив, влюблен и с удовольствием, с наслаждением слушал ее райский голосок. Очень скоро Юра узнал множество подробностей о жизни Лагутиных, в том числе и о том, что мама не пьет лекарства, а вот ест очень хорошо, хотя и жалуется на тошноту. Ульяна не скрывала, что профессия переводчика ей совсем не нравится, и Юра внес немалую лепту в дело склонения родителей в пользу перевода в другой институт. Кое-что подсказал, задал кое-какие вопросы, кое в чем убедил, а когда было нужно – устроил Ульяне приватную консультацию опытного врача, который и усомнился в наличии у Зинаиды Михайловны черепно-мозговой травмы. Дальше все пошло как по маслу: Ульяне разрешили сменить место учебы. Но ведь известно, что лиха беда начало. Стоило только девушке убедиться, что она в состоянии добиваться своего наперекор желаниям родителей, она пустилась во все тяжкие. Едва оказавшись в другом институте, Ульяна начала водить знакомства с художниками, пропадала в их мастерских, влилась в полубогемную компанию и быстро отдалилась от Юры. Они перестали встречаться, но иногда, раз в год или два, Ульяна вдруг звонила и рассказывала, как у нее дела, хотя Юру ее жизнь, честно говоря, интересовала мало. Влюбленность давно прошла, а райский голосок – что ж, почему бы не послушать себе в удовольствие. Во время одного из таких разговоров он узнал, что Ульяна окончила свой институт с красным дипломом, во время другого – что родила сына, но замуж не вышла, и родители устроили ей отдельную квартиру, совсем маленькую, но свою. А в 1992 году Ульяна сообщила, что они все втроем эмигрируют в США по линии воссоединения семьи.

– Втроем? – удивленно переспросил Юра. – Вас же должно быть пятеро: родители, вы с братом и твой ребенок. Значит, уезжают не все? Кто-то остается?

– Уезжают все, – равнодушно ответила Ульяна. – Ах, да, я тебе не говорила… Володя давно умер. И папа тоже умер пару лет назад.

«Господи! Да она же чудовище! – в изумлении подумал в тот момент Юра. – Как можно так говорить о смерти самых близких? Давно… Пару лет назад… Как будто рассказывает о том, что купили новый ковер». Он уже не понимал, как мог без памяти влюбиться в нее. Хотя звуки ее голоса и по сей день будоражили его, вызывая приятное волнение.

Больше она не звонила.

Жизнь Юры складывалась пестро, разнообразно и весело, но сколотить капиталец он так и не сумел, очень уж легко и щедро тратил заработанное. Были хорошие возможности прилепиться к настоящим деловым, цеховикам, у которых крутились огромные деньги, но осторожность всегда вела его правильным путем, подсказывала избегать рискованных предприятий, ведь хорошо известно: чем значительнее суммы – тем выше риски, то есть увеличивается вероятность попасться и присесть. Институт он кое-как окончил, диплом получил, отработал три года на периферии в Доме культуры, куда его направили по распределению, тосковал о Москве и считал дни до светлого момента, когда можно будет вернуться в столицу. Он хорошо играл на гитаре, прилично владел ударной установкой, разбирался в роке и со старших классов школы участвовал в самодеятельной рок-группе. После возвращения Юра удачно пристроил свою трудовую книжку в какой-то замшелый клуб на окраине Москвы, где документ и пролежал до девяностых годов. Владелец же книжки употреблял свои административные способности на ниве организации выступлений любительских ансамблей на вечерах, танцах и прочих мероприятиях. В конце девяностых таланты Юрия нашли применение в кинопроизводстве, когда начали снимать множество сериалов, и подороже, и подешевле. Никто лучше него не умел управляться с массовкой, обеспечивая явку нужного количества правильно одетых нужных типажей на съемочную площадку точно к назначенному часу. Еще лет пятнадцать он кочевал из одной продюсерской компании в другую, из проекта в проект, потом выросло новое поколение современных продвинутых администраторов, а шестидесятилетний Юрий стал мало кому интересен. Знакомых было много, работу периодически подбрасывали, но не постоянную, а разовую. Людей, разменявших седьмой десяток, на постоянную работу никто не брал, несмотря на то что выглядел Юрий моложаво, был стройным, подтянутым, энергичным, не жаловался на здоровье и ловко управлялся с любой техникой, хоть металлической, хоть электронной.

И вдруг объявилась Ульяна, которую он давным-давно потерял из виду. Рассказанная ею история о проекте Уайли-Купера показалась Юрию совершенно фантастической и неправдоподобной. Он был уверен, что Ульяна, которая теперь именовалась Уллой, или лжет, или заблуждается.

– Меня не интересует, веришь ты мне или нет, – заявила она. – Мне нужно, чтобы ты выполнил для меня определенную работу, за которую я тебе заплачу…

И назвала сумму. Очень привлекательную, особенно если иметь в виду, что пенсию Юрию начислили маленькую даже с учетом московской надбавки, а разовая работа подворачивалась все реже и реже. Работа же, которую требовалось выполнить, выглядела достаточно несложной. Самым трудным оказалось попасть в проект, и Юрию пришлось пойти на то, чтобы отстегнуть существенную часть первого транша, поступившего от Уллы, человеку, отвечавшему за подбор кадров. Все остальное было намного легче. Достать-найти-организовать-доставить-починить-наладить – это как раз та сфера, в которой Юрий чувствовал себя как рыба в воде.

Он не знал о том, что Назар Захарович Бычков работал с Волосовым и был знаком с семьей Лагутиных. Впервые услышал об этом только сегодня утром, когда Ричард и Назар подводили итоги квеста. Услышал – и похолодел. Стоило только случайно упомянуть о Димыче в любом контексте – и Назар вытащил бы из Юрия всю правду. Да и не обязательно о Волосове упоминать, можно было брякнуть любое слово о любом месте в Краснопресненском районе и тут же нарваться на вопрос: «А ты там часто бывал?» И уже через пять минут Назар понял бы, что Юрий фарцевал возле комиссионных магазинов и состоял на связи у Димыча в качестве негласного источника информации. То, что происходило сорок лет назад, уже быльем поросло и никого не интересует, так что испугать Юрия словами «фарцовщик» или «агент на связи» невозможно, времена теперь другие. Но ушлый и хваткий Назар ни за что не поверил бы, что Юрий оказался в проекте чисто случайно, по совпадению. Он начал бы копать. И очень быстро все узнал бы о Юре и Ульяне. Не о том, что они когда-то были любовниками, а об их нынешнем соглашении. О том, что Юрий получает от Ульяны деньги за то, чтобы помешать Ричарду Уайли прийти к правильным выводам и тем самым обеспечить получение Энтони Лагутиным огромной премии Уайли-Купера.

На самом деле он и не собирался мешать Ричарду. Юрий слишком хорошо помнил равнодушно брошенные Ульяной слова о смерти брата и отца. Он не забыл свой ужас и отвращение к этой женщине. Но ему так нужны были деньги! Сначала он эти деньги честно отрабатывал, следил за каждым шагом Ричарда, выяснял, с кем он встречается, где бывает. Но уже во время отборочного тура, познакомившись с Уайли поближе, Юрий вдруг понял, что этот переводчик-отшельник ему симпатичен, вызывает уважение и даже восхищение, в то время как Улла ведет себя по-хамски, унижает его, а порой и оскорбляет. Как он может относиться к этой женщине? Да если бы не деньги, послал бы ее подальше, еще и ускорение бы придал пинком.