В течение месяца, прошедшего между отборочным туром и квестом, Юрий, казалось, нашел для себя приемлемый баланс, решив, что будет сообщать Улле обо всем, что происходит, но вмешиваться в работу Ричарда не станет, даже если будет понимать, что ситуация и требует того, и позволяет что-то реально изменить. Но когда начался квест и Ричард произнес те слова о разделе премии Уайли-Купера между всеми, кто помогал ему… Суммы, обещанные Уллой, намного меньше, на порядки. Зато они попадут в его руки уже совсем скоро. А премия Уайли-Купера еще не факт, что окажется присуждена Ричарду. Даже если ее получит именно Ричард, а не Энтони или кто-то еще и даже если Ричард выполнит обещание и щедро поделится вознаграждением с сотрудниками и участниками, это ведь произойдет еще не скоро. Конкурс будет объявлен только через три года, а сколько еще ждать решения конкурсной комиссии? Несколько лет, наверное. Доживет ли Ричард Уайли до этого дня? И кто будет распоряжаться его финансами, если не доживет? Одним словом, Юрий оказался перед лицом классического выбора между журавлем в небе и синицей в руках.

И только сегодня утром, осознав, что Ульяна скрыла от него важные обстоятельства, из-за незнания которых он мог легко спалиться, Юрий принял решение в пользу журавля. Он рискнет и все расскажет Уайли и Назару. Если они сочтут его обманщиком, из корыстных соображений втершимся в доверие, то будут правы. Так и есть. Работал он добросовестно, старательно, Ричард им доволен, так что зарплату за отработанное время он все равно получит, а это солидные деньги, на которые можно какое-то время вполне достойно существовать. А вот деньги от женщины, которая его ни в грош не ставит, унижает и называет ничтожеством, ему не нужны. Пусть он не накопил сбережений на старость, не сделал карьеру, ничего не добился в жизни, но самоуважение у него все-таки есть. Он себя не на помойке нашел.

Юрий слушал рассказ Назара на утреннем собрании и с содроганием вспоминал, как в разговорах с Тимуром частенько использовал словечки и даже целые фразы, которые так любил употреблять Димыч. При этом еще и добавлял: «Как говорил один мой знакомый…» Судьба простерла над Юрием свою охраняющую длань и не позволила ляпнуть ничего подобного в присутствии Назара. Одно слово… всего одно слово… «Почему она ничего мне не сказала? – проносилось в его голове. – Почему скрыла от меня? Неужели не понимала, как все может обернуться, если я ненароком подставлюсь?»

Он решил задать Ульяне прямой вопрос. Если ответ будет неубедительным, он пойдет и признается во всем.

* * *

– Удивил, сынок, удивил, – протянул Назар Захарович. – Ты Ульяне про убийство когда сказал? Когда любовь с ней крутил?

– Нет, только теперь, когда она объявилась. Хотел, чтобы она думала, будто мы познакомились чисто случайно.

– А про Аллу когда узнал?

– Тоже только теперь. Когда мы были вместе, она ничего этого не знала. Про попытку самоубийства догадалась…

– С твоей помощью, – ввернул Бычков.

– Ну… да, наверное. Про Аллу в то время знали только родители. Уже после переезда в Штаты мать Ульяне рассказала про свою комбинацию.

– Значит, мы правильно угадали? Зинаида поспособствовала тому, что их так внезапно и быстро выпустили?

– Конечно, – Юрий слабо улыбнулся. – Ульяна понимает, что история с Аллой, убийство и суицидальная попытка Владимира – это та информация, которая должна обеспечить бесспорное преимущество ее сына перед любым другим исследователем-конкурсантом. Ну и липовая травма головы, и обстоятельства перехода в другой вуз. Для Ульяны и Энтони эти сведения – бесценное сокровище, благодаря которому они получат огромные деньги. Понятно, что они не хотят, чтобы вы узнали обо всем этом. Если честно, я радовался, когда вы узнавали все больше и больше.

– Спасибо, Юра, – сказал Уайли. – Я все понял. У меня к вам еще один вопрос. Когда вы рассказали Ульяне о том, что ее брат совершил убийство, как она отреагировала? Что сказала? Спрашиваю не из праздного любопытства, а для дополнения портрета Уллы, для исследования.

Юрий отчетливо помнил слова Ульяны, сказанные в том разговоре. Отвратительные, циничные, вполне в ее духе.

«Дураком жил, дураком и помер. Всегда таким был. Впрочем, как и все мужики».

Ему потребовалось значительное усилие, чтобы заставить себя повторить это вслух.

– Понятно, – кивнул Назар Захарович.

– Ожидаемо, – вздохнул Уайли.

* * *

В очереди за телефонами и планшетами Дуня стояла последней. Когда дядя Назар протянул ей мобильник, взяла осторожно, но включать не стала, сжала в руке и вернулась в квартиру. Положила телефон на стол перед собой и долго рассматривала, словно неизвестного науке зверя, прислушиваясь к себе. Что у нее в голове? Какие мысли? Какие страхи?

А никаких страхов почему-то не оказалось. Было только отчаянное нежелание контактировать с Денисом. Но это был не страх, а отторжение, неприятие. Чего ей бояться? Ведь на самом деле она боялась не Дениса, она боялась собственной слабости, не хотела ей потакать, не хотела идти у нее на поводу. Слабой быть стыдно, нужно быть сильной. Но почему слабой быть стыдно? Почему? Кто это сказал? Они на квесте каждый день разбирали «Записки молодого учителя», где на каждой странице Владимир Лагутин упрекал себя в слабости, трусости и глупости, и они постоянно обсуждали эти слова. И что? Разве кто-то из них хоть раз плохо подумал об авторе «Записок»? Разве сказано было об этом человеке хоть одно злое слово? Нет, нет и нет. Владимир вызывал сочувствие, желание получше узнать его, разобраться в его жизни, но никак не презрение или насмешки. Так почему же она, Дуня, так боится признать собственную слабость?

Она включила телефон, ввела пин-код, увидела выраженное трехзначным числом количество непринятых вызовов и непрочитанных сообщений от абонента «Денис», равнодушно скользнула глазами по экрану и позвонила Ромке.

– Что случилось? – Голос его звучал напряженно и испуганно.

Ну конечно, она ведь позвонила на мобильный и с мобильного. Значит, привычный порядок нарушен.

– Мы закончили, – весело сообщила Дуня. – Я уже совсем скоро вернусь. Если мне возьмут билет на ночной поезд, то я буду в Москве завтра к обеду.

Она понимала, что поймала Ромку в разгар работы, и ему, в общем-то, не до нее, поэтому старалась быть краткой.

– Встречать меня не нужно, я с вокзала сразу приеду домой и буду тебя ждать, – торопливо проговорила она. – За меня не волнуйся, я в полном порядке, все хорошо. Целую тебя!

Еще некоторое время она смотрела на телефон, что-то обдумывая, потом снова взяла его в руки и начала писать сообщение Денису.

«Добрый день! Ставлю тебя в известность, что твои звонки и сообщения меня нервируют. Ты мне не нужен и не интересен, и я начинаю злиться, когда приходится тратить время на разговоры с тобой. Поскольку вежливого обращения ты не понимаешь и продолжаешь мне звонить, я перестаю оплачивать этот номер и выбрасываю симку. Предупреждаю честно: в соцсетях свои страницы закрою и заведу новые, под другим именем и без фотографии. Всего тебе самого доброго!»