были, скорее всего, глубоко разочарованы тем, что им не удалось направить гигантскую волну студенческого активизма на восстание против ревизионизма. С самого начала «культурной революции» университетские хунвейбины были больше озабочены противостоянием друг другу.

Хунвейбины в средних школах

Повстанцы из средних школ высшей ступени первоначально играли более заметную роль, чем студенты вузов, и получали большую долю панегириков от Мао. Считается, что первая организация учащихся, назвавшая себя хунвейбины (буквально «красногвардейцы»), была учреждена ближе к концу мая 1966 г. в Средней школе высшей ступени при Университете Цинхуа. Учащиеся вступили в противостояние по поводу права на создание таких организаций сначала с руководством учебного заведения, а потом и с прибывшей в школу рабочей группой. Молодые люди вывешивали стенгазеты с обвинениями в адрес рабочей группы и написали несколько эссе, в которых подчеркивался бунтарский дух их движения. Схожая ситуация возникла и в Средней школе высшей ступени при Пекинском университете, где основатель организации хунвейбинов, названной «Группа борьбы “Красное знамя”» бросил вызов направленной в учебное заведение рабочей группе.

Вскоре после вывода рабочих групп из учебных заведений Мао и ГДКР начали делать все возможное, чтобы привлечь внимание к указанным молодежным организациям, превознося их до небес. На встречах с руководством учебных заведений Цзян Цин и другие чиновники высоко отмечали деятельность учащихся и предлагали хунвейбинам выступать перед собравшимися. Мао с энтузиазмом зачитывал написанные учащимися эссе и 1 августа направил им послание, заверив их, что созданные ими «стенгазеты» стали частью «дела революции», и поблагодарив за их воинственный настрой. Лидер приказал перепечатать и распространить среди участников проходившего в начале августа 11-го пленума ЦК КПК 8-го созыва две стенгазеты, дополненные его письмом. Мао также воспользовался возможностью, чтобы выразить поддержку «краснознаменцам» из Средней школы высшей ступени при Пекинском университете. В своем публичном послании он, в частности, указывает:

Две ваши стенгазеты… выражают гнев и порицание притеснения рабочих, крестьян, революционной интеллигенции и революционных партий со стороны землевладельцев, капиталистов, империалистов, ревизионистов и их прихвостней. Это свидетельствует о том, что восставать против реакционеров – это верный путь. Я выражаю вам свою активнейшую поддержку [Ibid.: 129–135; полный текст заявления Мао см. 133–134].

После всех этих благих пожеланий Мао пригласил около 1500 студентов занять места на трибунах для зрителей во время огромного митинга хунвейбинов на площади Тяньаньмэнь 18 августа. Среди приглашенных оказались свыше 20 хунвейбинов из Средней школы высшей ступени при Университете Цинхуа. Когда они встретились с лидером и назвались, Мао заявил им: «Решительно поддерживаю вас!» Этот эпизод несколькими днями позднее был описан на страницах «Жэньминь жибао». Во время митинга Мао была преподнесена нарукавная повязка хунвейбинов. Ее вручила лидеру представитель студенческого движения из Женской средней школы высшей ступени при Пекинском педагогическом университете. Девушка была создателем «первой стенгазеты» школы. В газетах Китая активно тиражировалась знаменитая фотография, на которой школьница помогает улыбающемуся Мао Цзэдуну надеть повязку на руку. В последующие дни национальные СМИ перепечатывали отрывки из речей и стенгазет школьников-мятежников [MacFarquhar, Schoenhals 2006: 106–110; Walder 2009: 134–135].

Учащиеся же, в соответствии с тенденцией порицания ревизионистов в партийном руководстве, заняли по вопросу «классовой линии» КПК в сфере образования воинственную позицию, где основной акцент делался как на политической подготовке, классовом происхождении и политической активности при поступлении в учебные заведения, так и на критике тех, кто чрезмерно стремится к хорошей успеваемости и успешной сдаче экзаменов. Такие идеи оказались чрезвычайно близкими по духу хунвейбинам-школьникам первой волны, бо́льшая часть которых были выходцами из семей членов партии и революционных кадров. На первых порах лидерами хунвейбинов из средних школ высшей ступени при Пекинском университете, Университете Цинхуа и Пекинском педагогическом университете были представители семей официальных лиц, за которыми был закреплен статус «революционеров», и молодые люди очень гордились своим происхождением. Проблемы начались после распространения оформленных в виде двустиший (дуйлянь[154]) уничижительных куплетов, восхвалявших учащихся, чьи родители имели революционные корни, и порочивших представителей «дурных» семей. Скандал вокруг этих куплетов стал первым свидетельством возникновения раскола в среде хунвейбинов-школьников.

В оскорбительных куплетах заявлялось: «Сын революционера – человек; сын реакционера – подлец». Авторы настаивали на том, что их послание отражало классовую линию КПК, однако многие студенты признали двустишия злонамеренными, поскольку те приписывали детям революционеров статус потомков некой наследственной политической аристократии, рождавшихся «красными», то есть презюмировалась чья-то лояльность коммунистическому режиму по факту рождения. Получалось, что все остальные при рождении были прокляты и оказались заведомо грешными, вне зависимости от их реальной преданности общему делу. Куплеты были неприятны также людям пролетарского и крестьянского происхождения, чьи родители не были революционными героями. Неудивительно, что многие учащиеся начали критиковать тексты как дурацкие и бездарные. В начале августа споры по поводу куплетов во время квартальных митингов переросли в столкновения между хунвейбинами: студенты в буквальном смысле дрались за микрофоны и рупоры, закончилось это избиениями и даже поножовщиной [Chan et al. 1980; Rosen 1982: 109–118; Walder 2009: 136–138].

Члены ГДКР были обеспокоены перспективой превращения дебатов вокруг двустиший в раскол и ослабление зарождающегося студенческого движения. Отдельные представители группы призывали учащихся отложить обсуждение этой темы. Цзян Цин, Кан Шэн и другие пытались предложить менее оскорбительные альтернативные варианты текста и безуспешно рассуждали о том, что классовый анализ мог стать основанием для приобретения наследственного политического статуса и как следует сопоставлять политическую лояльность с семейным происхождением [Walder 2009: 137–142]. Эти усилия прояснить партийную доктрину относительно политических маркеров мало помогли в снижении накала скандала.

Еще более серьезной проблемой, которая привела к очевидному расколу в движении школьников, было распространение насилия. Как только рабочие группы покинули места своего размещения, по средним школам высшей ступени и городским районам прокатилась волна беспорядков. Учащиеся избивали партийных секретарей, директоров школ, учителей и одноклассников. Зачастую люди погибали или совершали самоубийства[155]. Протестующие школьники также совершали нападения на представителей указанных категорий населения за пределами образовательных учреждений. Собрания критики и борьбы против чиновников образовательных и молодежных организаций, а также известных романистов, драматургов и артистов пекинской оперы проводились в общественных парках и исторических местах, где обвиняемых укрощали кулаками и ремнями. Хунвейбины свободно передвигались по жилым кварталам, наводя ужас на «реакционные» домохозяйства, вторгаясь в помещения и заставляя жителей участвовать в ожесточенных собраниях критики и борьбы. В этот период хунвейбины раздавали листовки, которые призывали домохозяйства «черных категорий» передавать свою собственность органам общественной безопасности и незамедлительно покидать город.

Членов таких домохозяйств силой сгоняли на собрания критики, борьбы и побоев, которые проходили на территории школ и парков. Часто можно было видеть, как