своих тайных эмиссаров для организации порицания руководства вуза. Посланцы Кана заверили Не Юаньцзы и ее сторонников, что в этот раз они не будут подвергнуты репрессиям. Стенгазета возымела ожидаемый эффект и произвела сенсацию в кампусе. Кан показал Мао копию стенгазеты, и вождь сразу же ухватился за представившуюся возможность: он приказал распространить информацию о стенгазете по всей стране и в самых цветистых выражениях раструбить о ней в партийных газетах. Судьба руководства Пекинского университета была решена. Уже на следующий день после вывешивания стенгазеты руководителей университета публично осудили и сняли с постов. В кампус прибыла рабочая группа в составе множества высокопоставленных официальных партийных лиц и приняла от фактически прекратившего своего существование партийного комитета контроль над вузом. Последовали незамедлительные действия: рабочая группа вместе с Не Юаньцзы и ее коллегами провела массированную зачистку иерархической лестницы вуза, в сущности, продолжив реализацию не доведенных до конца в рамках Движения за социалистическое воспитание радикальных мер [Walder 2006: 1027–1028; 2009: 36–37]. По всему Пекину, а равно и на вузовских кампусах по всему Китаю, студенты-активисты, преподаватели политических наук и члены партии последовали примеру группы Не Юаньцзы и развернули кампанию против руководства своих учебных заведений.

Критики осаждали партийные комитеты в университетах Пекина. Руководители вузов, в ужасе перед перспективой оказаться затянутыми в воронку чисток партийного аппарата Пекина, повсеместно собирались на чрезвычайные заседания. Опасения не были напрасными: всего через неделю после описанных выше событий порицанию и смещению был подвергнут партийный секретарь Нанкинского университета. Он навлек на себя кару студентов отделения гуманитарных наук, которые были отосланы в размещенный в сельской местности новый отдаленный кампус, где в рамках не столь давних указаний Мао по вопросам образования они должны были учиться и трудиться параллельно. Учащиеся и преподаватели негодовали, что естественно-научные дисциплины и инженерные науки продолжали преподавать при этом в центре Нанкина. Поначалу ректор университета встал в оборонительную позицию и попытался утихомирить критиков, называя их противниками Мао, однако это вышло ему боком: он был снят с должности и заклеймен как ультраревизионист [Dong, Walder 2011a: 11–12].

Будто бы повторяя на бис прошлые кампании Движения за социалистическое воспитание, власти отправили в университеты и старшие классы средней школы рабочие группы, которым было приказано организовать массовую критику и зачистки партийного руководства на низовых уровнях. Эти группы отозвали в конце июля, когда после долгого отсутствия Мао вернулся в Пекин и осудил их за «подавление народных масс». В проведении этой «ошибочной линии» Мао обвинил Лю Шаоци и Дэн Сяопина. В результате оба они были отстранены от непосредственного участия в кампании и задвинуты на задний план – так был сделан первый шаг на пути к преданию политическому забвению ведущих «ревизионистов» КНР[149]. По мере вывода рабочих групп из учебных заведений против них выдвигались обвинения, исходящие от противников их действий, а также и от наиболее рьяных сторонников Мао. Членам рабочих групп вменялись в вину препятствование массовой мобилизации и, соответственно, попытки встать на защиту партийного аппарата. Однако внимательное изучение деятельности рабочих групп свидетельствует о том, что они как раз способствовали сокрушительному наступлению студентов и иных людей на партийные организации, расколу между администраторами, преподавателями и учащимися и стравливанию людей, тем самым неосознанно заложив основы дальнейшей разобщенности, от которой будет страдать движение хунвейбинов[150].

Когда рабочие группы прибывали в университеты, перед ними открывалось несколько возможностей действовать. Можно было оставить партийное руководство в покое и дать ему возможность самостоятельно осуществлять зачистки среди нижестоящих сотрудников. Если рабочая группа все же решала заняться этим делом самостоятельно, то перед членами коллектива вставал еще один выбор: стоит ли подвергать репрессиям одних и признавать лояльными других или радикальным образом сразу же признавать всю партийную организацию прогнившей насквозь? Первоначально рабочие группы демонстрировали нерешительность, однако многие из них вскоре перешли к активным действиям [Ibid.: 56–57]. Впрочем, все обозначенные альтернативы неизбежно вызывали противодействие и приводили к негодованию студентов, партийцев и кадров. Если рабочая группа не расправлялась с партийным руководством, то кара настигла бы тех, кто, следуя примеру Не Юаньцзы, критиковал высокопоставленных лиц. Если рабочая группа отметила бы отдельных руководителей как надежных людей, а остальных обозначила бы как мишени для репрессий, то это привело бы к расколу внутри партийных организаций и к отчуждению значительного числа членов партийного аппарата и их сторонников среди студентов и преподавателей. Если бы рабочая группа подвергла порицанию сразу весь партийный аппарат, она бы фактически отвернулась от рядовых членов партии и активистов-студентов, которые попали бы под ту же гребенку чисток. Практически во всех случаях не боявшиеся озвучивать свое неудовольствие рабочими группами отдельные лица начинали требовать отстранения или замены представителей самих рабочих групп.

Рабочие группы, допускавшие предъявление бесконечных обвинений против партийных властей, сталкивались с проблемой иного характера: допуская безграничную критику в адрес любого человека, они непреднамеренно подталкивали студентов к применению насилия. Соответственно, возникал вопрос о том, за кем должно остаться последнее слово. Многие рабочие группы были обеспокоены перспективой потери контроля над силами, которым они развязали руки. Когда же рабочие группы пытались реагировать на акты насилия, сдерживая студентов-активистов, то начинали негодовать наиболее воинственно настроенные среди тех, встречая в штыки попытки «подавления» их деятельности.

Все эти проблемы прекрасно иллюстрируют события, произошедшие в Пекинском университете 18 июня – менее чем через три недели после прибытия туда рабочей группы. Вобрав в себя диссидентскую группу Не Юаньцзы, этот коллектив развернул чистку всей местной партийной организации. Под удар попали как наиболее заметные администраторы и преподаватели с «неблагоприятным» классовым прошлым и связями за рубежом, так и любые люди, выступавшие в предыдущих политических баталиях на стороне бывшего ректора. К началу июля лишь один из 20 секретарей объединенной партийной ячейки избежал репрессий: это была сама Не Юаньцзы. Менее 8 % кадров вуза были признаны полностью благонадежными. У двух третей кадров «выявили» ошибки, достаточно серьезные для снятия их с должностей [Ibid.: 37–38][151].

Рабочая группа вскоре столкнулась с проблематичностью обеспечения контроля над студентами. Разворачивающаяся на территории университета кампания оказалась шокирующим контрастом по отношению к быстро завядшим «Ста цветам», которые буйным цветом цвели в Пекинском университете менее десятилетия назад. В 1957 г. студенты также мобилизовались на выпуск критических стенгазет, однако тогда они преследовали иные цели. Учащиеся протестовали против авторитарного правления КПК и бездумного догматизма, вдохновленного сталинской доктриной, а также требовали большей свободы мысли и самовыражения. Некоторые из них даже осмеливались критиковать культ личности, сформировавшийся вокруг Мао Цзэдуна. Студенты Пекинского университета, следуя духу давней либеральной традиции вуза, зародившейся