Кроме Мергрита, эмира, Иордана Пинского и других сановников, так или иначе связанных с Танкредом, прибыли король Филипп-Август, его родич Гуго Бургундский, Реджинальд Шартрский, Монассер Лангрский и еще несколько знатных людей Франции. И, конечно, сицилийские священнослужители — не все, лишь трое — архиепископ мессинский, архиепископ с Королевской горы, он же архиепископ Фарусский и архиепископ Таорминский. С Ричардом прибыли его придворные. Все разместились в огромной зале со сводчатым потолком и узкими окнами, больше напоминающими бойницы, с грубоватой массивной мебелью из привозного дуба. Слуги, подав всем гостям прохладительные напитки, внесли на огромных блюдах груды апельсинов, персиков и гранатов. Следом появились сласти.

Съехавшиеся в Мессину сицилийские архиепископы были уверены, что речь пойдет о судьбе престола. Вопрос действительно вызывал немалые сомнения у всех присутствующих. То, что Танкред — бастард, бытовало на уровне сплетни, официально он считался кузеном. Раз уж у покойного Вильгельма имелась дочь, Констанция, ныне супруга правителя Священной Римской империи, сбросить ее со счетов не получилось бы. Сын покойного Гвискара, Боэмунд, дитя несчастной Иоанны, скончался годовалым ребенком, и именно это породило сложности. Так чьи же права выглядели убедительней, весомей? Кузена, тайного бастарда? Супруга дочери? Или жены?

Как оказалось, английского государя по большому счету не интересовала судьба сицилийского трона. Его занимало только приданое сестры, вернее, возмещение за утраченные ценности, которое он мог прибрать в свои руки.

— Как недальновиден Генрих VI, — зло прошептал архиепископ Вильгельм Фарусский Ричарду Мессинскому. — Ему следовало посулить Плантагенету золото, и побольше, и тогда трон достался бы ему.

Архиепископ слыл умным человеком, и на этот раз, как всегда, ухватил самую суть. Слова его, конечно, были злыми, даже не пахли почтительностью, но их все равно никто, кроме архиепископа Мессинского, не услышал. Танкред прочно сидел на троне, за то короткое время, что прошло со дня смерти короля Вильгельма, он успел "пересчитать" казну, подгрести под себя хоть маленькую, но армию и на все хорошие должности рассадить своих людей. Хорошая должность дает хорошие деньги, и свойство человеческой натуры таково, что уже взятый в зубы кусок у любого надо отнимать с боем. Эти сановники держались лишь Танкредом и, конечно, не желали, чтоб на трон сел кто-либо еще. Надо было отдать должное де Лечче — он хорошо продумал свои действия.

Таким же образом он должен был понять, что от Ричарда ему не отбиться, а можно лишь откупиться. Иордан Пинский — полный рыхловатый мужчина с морщинистыми, низко нависающими веками — смаковал северо-итальянское вино и размышлял. Он должен был улаживать все это дело, хоть и всякий раз предпринимал что-нибудь не от имени Танкреда, а как бы от самого себя. Каждый вечер он отправлял сообщения молодому сицилийскому королю и был уверен, что де Лечче непременно прислушается к его советам. Уже однажды Иордан призвал наследника Вильгельма не скупиться с королем Английским и собирался еще раз повторить тот же совет. Небольшое промедление — и Ричард может столковаться с Генрихом VI, которого поддерживает добрая половина государей Европы.

Следовало теперь определить наилучшую сумму — не больше, чем надо, чтоб не разбудить непомерный аппетит короля Англии, и не меньше, чтоб добиться согласия.

Пока же — по крайней мере так считалось — на совещании решали вопрос с мессинскими беспорядками. Сын Генриха II не мог отрицать захвата Баниара и Гриффена, но категорически утверждал, что к покушению на захват всего острова создание двух английских гарнизонов не имеет никакого отношения. Он сердился и повышал голос, и если сицилийцы не верили ему (а они, конечно, не верили), то держали свое мнение при себе. А как было заявить о своем недоверии королю, чьи войска окружали дворец? Ричард заявил, что оба захвата являются всего лишь залогом, и, как только Танкред отдаст ему все, что он отнял у его сестры, супруги последнего Гвискара и законной королевы, гарнизоны сразу же будут убраны.

Требования были законными, потому и захваты теперь выглядели иначе.

В самом деле, можно ли сказать, что Танкред не должен возвращать имущество Иоанны Английской? Невозможно.

Филипп-Август наблюдал за переговорами с внимательностью, которую старался сделать незаметной. То, что Ричард норовит решать все сам, ему не нравилось до ломоты в костях, король предпочитал ждать. "Ты хочешь отдать все Танкреду, — — думал он. — Посмотрим, как тебе это удастся". По большому счету королю Французскому было все равно, но власть давалась в руки того, от кого все зависело, и тут уж оставалось взять ее. Что ж, если поднести трон Сицилии Генриху на своих условиях… Потомок Гуго Капета оживился, продолжая хранить внешнее равнодушие. Поддержка молодого наследника Барбароссы не помешает. Глупо было бы предположить, что Филиппа не угнетал тот факт, что добрая половина Франции принадлежит Ричарду. Куда это годится?

Аквитания и Пуату должны были быть владениями французской короны. Их принесла в приданое королева Альенор, которая сперва была государыней Франции и лишь потом венчалась с Генрихом. Приданое после развода она забрала с собой. Но где это видано? Отец Филиппа, Людовик, был принужден развестись с женой, поскольку уличил ее в измене, и она сама во всем виновата. Раз так, то земли ей следовало оставить супругу, хотя бы в качестве возмещения. Но эта шлюха подарила их английскому королю. Он правильно сделал, что под конец своего правления заточил ее в крепость, жаль лишь, что земель это Франции не вернуло.

Если Генрих Итальянский будет обязан Филиппу таким большим даром — троном Двух Сицилии, от него можно будет добиться помощи. Рано или поздно и Аквитанию, и Пуату, и другие земли нужно вернуть короне Капетингов. Нечего Плантагенетам делать на этой земле!

— Вы совершенно правы, mon cousin, — сказал, улыбаясь, французский король. — Танкред должен возместить вам и вашей сестре все потери. И, конечно, взятые в залог земли — самый лучший выход из положения. Де Лечче это поймет, конечно.

Было решено, что Ричард больше не будет захватывать ни замков, ни городов, ни монастырей, как только король Танкред выплатит ему возмещение золотом. Далее следовало выяснить, какую именно сумму составит пресловутое возмещение. Иордан Пинский, который прекрасно знал состояние казны своего государя, торговался со знанием дела. Конечно, не требовалось непременно иметь в наличии необходимую сумму, ее можно вносить частями или занять деньги у какого-нибудь банкирского дома, правители часто так поступали. Но свои возможности следовало соразмерять.

Кроме того, ценность приданого и владений королевы Иоанны была известна. Выдавая замуж двенадцатилетнюю дочь, король Генрих приказал, как это было принято, внести все предметы, до последней булавки, в длинный список, и его казначей составил не только перечень с описанием указанных предметов, но и отметил примерную стоимость каждого. Так что здесь вопросов не было. Торг затягивался из-за того, что необходимо было определить размер издержек короля Английского, которые Ричард был не склонен прощать де Лечче. В конце концов поладили на сумме в сорок тысяч унций золота, и Иордан почувствовал, как расслабился и исполнился добродушия английский король. Записанная рукой писца сумма была велика, ее хватило бы на снаряжение еще одного хорошего флота. Можно было не сомневаться, что Иоанне не перепадет ни унции. Сидя рядом с братом, юная вдова не поднимала глаз, она молча ела гранат, пачкая белые манжеты темным соком, и не спорила.