— Опустите забрало, государь! — крикнул корнуоллец. — Опустите!

Ричард не слышал. Он размахивал своей булавой, напоминающей большого ежа, лишенного трех четвертей своих иголок и насаженного на длинную рукоять. Люди сперва жались к его жеребцу, должно быть, надеясь стащить короля с седла, потом начали разбегаться, что-то испуганно крича. Но это им плохо удавалось — напирали задние.

Отбежав назад, несколько десятков горожан, достаточно обеспеченных, чтоб позволить себе иметь воинскую справу (часть из них была в кожано-металлических панцирях, остальные — в плотной бычьей коже, при простеньких круглых щитах и копьях, вытянулись короткой линией поперек дороги. Еще одна линия встала вторым рядом. Первые опустились на одно колено и выставили копья, нацелив их наконечники на таком уровне, чтоб они пришлись приблизительно в грудь или в пах коню, вторые подняли оружие повыше — в шею животному или в корпус всаднику. Подобный строй всегда пугает не только наездников, но и лошадей.

Говоря откровенно, мессинцев, вставших стеной, легко можно было объехать, но не таков был Ричард, нтоб уступить хоть на полшага. Он и не подумал пугаться или сомневаться. Он потянул на себя поводья, задирая голову своему жеребцу, чтоб тот не видел, куда несется, и одновременно всадил шпоры ему в бока. Огромная черная зверюга взвилась от боли, роняя клочья пены с губ, подлетела к строю и внезапно прыгнула.

Чье-то копье оцарапало коню ногу, и жеребец взбесился окончательно. Он вшиб копыта в грудь сицилийцу, опрокинул его, вдавил в землю и принялся ожесточенно топтаться. Стоящие справа и слева мужчины в испуге перед вороным демоном и не менее страшным королем Англии выпустили копья, попытались закрыться руками, словно собственная плоть могла защитить их. Кисти рук того, что оказался справа от него, Ричард раздробил булавой прежде, чем вшибить шлем врага в грудь. Того, что слева, раздавил конь Рича, иначе Ричарда из Камуиллы. Дик рубил сплеча — в бою было не до жалости к жителям города, испуганным поступками английского правителя.

Навстречу своему королю по дороге скакал отряд рыцарей, английские флажки бились по ветру над их шлемами. Опустив копья, они поддели на острия тех, кто еще не успел убежать, и разогнали остальных, до кого даже копьями не удалось дотянуться. Мессинцы вопили, пытались отмахиваться, но кони просто растаптывали их. Конников было слишком много, чтоб уместиться на узкой дороге, потому незадачливую пехоту атаковали сразу с трех сторон. Горожане, вышедшие против чужаков с копьями и топорами, не стали даже пытаться сдаваться, пару рыцарей им удалось стащить с седла, и какое-то время по булыжнику перекатывался оскаленный визжащий ком драки, Потом все стихло.

Ричард сорвал шлем. Его аккуратно подстриженная борода слиплась от крови, но ни единой собственной капли не оросило ее.

— Где вас носило? — заорал он на новоприбывших. — Почему задержались?

— Мессинцы захватили ворота, — ответил рыцарь в золотой гривне поверх кольчуги, и по голосу Дик узнал Джорджа Элдли. — Мы хотели отбить их. Ваше величество вышли из замка слишком неожиданно.

"Да уж, — подумал Дик, — очень неожиданно, ни труб, ни литавр. В бою так не будет".

— Только из уважения к твоему отцу я посвятил тебя в рыцари, — проворчал король, остывая. — А ты меня подводишь. Еще и ворота сдали?

— Не отбили. Вы несправедливы к нам.

"Не спорь с королем, — подумал Дик. — Головой рискуешь".

Но его величество не обратил внимания на слова Джорджа Элдли, он рассматривал город. Порой чье-нибудь неумение слушать может оказаться на руку окружающим, как это ни странно. Корнуоллец, успокоенный за приятеля, тоже присмотрелся к укреплениям. Да, похоже, в городе опять творится неизвестно что. В воротах идет схватка — судя по всему, одни пытаются их закрыть, другие — распахнуть настежь, в результате бой идет меж двух недораскрытых створок. Издалека это выглядит любопытно, (словно муравьишки из враждебных куч мусора бьются из-за дохлой гусеницы. Что на самом деле происходит, что станет видно вблизи, известно — Дику случалось созерцать уже не одну схватку.

Ричард тяжело дышал. Он жадно рассматривал бой, его глаза горели туманным, злым светом, ноздри раздувались, и на какой-то момент корнуоллцу подумалось, что король при виде боя испытывает какое-то странное возбуждение, какую-то необычную страсть. Скрипнула кольчужная перчатка, когда пальцы покрепче сжали булаву, государь поднял руку и указал на ворота сакраментальным жестом.

"Спускает нас на Мессину, как свору гончих на оленя", — подумал Дик. Можно представить, чем кончится бой, если перевес окажется на стороне англичан, — они кинутся грабить. Впрочем, мессинцы, если победят, наверное, сделают то же самое. Известно, куда именно поселили королей, а где короли, там, как известно, уйма блестящих предметов.

Конница подтянулась, сплотилась вокруг короля и валом понеслась на город, как на вражескую пехоту, опустив копья; следом подпрыгивала на кочках бегущая пехота. То, что ворота узкие, мост через ров не шире, и по нему в лучшем случае поедут лишь трое конных в ряд, не лишало рыцарей и солдат боевого пыла. Уже на скаку Дик поднял руку, чтоб сотворить крестное знамение, но пальцы наткнулись на шлем, и, к собственному изумлению, молодой рыцарь вместо креста составил заклинание, которое, судя по всему, должно было защитить его в бою и дать удачу. Коротко поразмыслив, он попытался наложить такое же заклинание и на короля. Мгновение оно держалось, а потом защита соскользнула с его величества буквально в считанные мгновения, как слишком тяжелый шелковый плащ с плеч. А вот удачливость задержалась и заполыхала в складках одежды мрачным золотым огнем, напоминающим замутненный отсвет солнечных лучей.

Ричард на действие скачущего рядом телохранителя не обратил ни малейшего внимания.

А потом конники влетели на мост, прогрохотали копытами по запыленному дереву и врезались в толпу. Король бил, не разбираясь, кто свой, кто чужой, и что-то надрывно ревел. Его рыцари, да и он сам на середине моста завязли в месиве тел, оружия и редких доспехов. Испуганные кони метались, норовили встать на дыбы, крушили копытами шлемы и щиты, головы и ребра. Визжали люди, пытаясь остаться в живых, кто-то, спасаясь, прыгнул вниз с моста в воду и пошел ко дну, потому что копье, догнавшее его, вонзилось мессинцу точно между лопатками. Упавшие хватали врага за ноги, пытались воткнуть кинжал хоть куда-нибудь, иногда ошибались и валили наземь своего. Рухнув на землю, ты уже больше не мог рассчитывать подняться, тебя просто растаптывали.

Потом на надвратной башенке появились люди, английские лучники прицелились, и несколько сицилийцев простились с жизнью из-за своего любопытства. В ответ с башни полетели камни. Один из лучников вскользь задел колено Дика; когда угас плеск острой боли, нога осталась онемевшей. Конь корнуоллца, испугавшись толчка, отпрыгнул в сторону, молодой рыцарь удержался в седле лишь потому, что схватился за луку. Неразбериха боя, как ни странно, дала ему несколько мгновений прийти в себя — мессинские солдаты и сами не ожидали камнепада, не рванулись добивать временно беспомощного врага.