Как описывает Бушнелл, кладбище неподалеку от Куачи с воздуха выглядит как территория, подвергнувшаяся массированной бомбардировке. Все это – результаты грабительских раскопок «черных археологов», или, как их называют в Южной Америке, уакерос. Даже Стронгу, еще в 50-е годы, досталось совсем мало неразграбленных погребений, да и те принадлежали представителям лишь бедных и средних слоев древнего населения. Основные, богатые, захоронения оказались пустыми.

Тем не менее, благодаря раскопкам мы можем составить достаточно полное представление о погребальном обряде, практиковавшемся в обществе Наска.

Могилы культуры Наска неподалеку от Кауачи представляют собой простые грунтовые ямы, прямоугольные, круглые или овальные. Стены в мягком грунте обкладывались адобами. В твердом грунте в этом не было необходимости. Диаметр ям обычно составлял от 0,5 до 1,5 м, глубина от 0,35 до 3,5 м. Могила имела перекрытие из дерева и тростника, часто укреплявшееся на специальных уступах. На перекрытии, для которого изредка употреблялся и камень, встречаются следы огня.

Другой вид погребальных сооружений встречается в местности Чавинья, в устье реки Ломас. Это расположенные группами камеры до 1 м глубиной.

Стены сложены из крупных адобов. Сверху помещения перекрыты деревянными шестами и связками тростника и слоем гальки. В этом слое над головами погребенных были поставлены закрепленные между камнями плоские деревянные столбики.

К северу от архитектурного комплекса Уака-дель-Лоро, на отрогах гор, находится еще один значительно разграбленный могильник. Погребальные помещения имеют стены из адобов, покрыты штукатуркой и выкрашены в желтый цвет. В некоторых местах заметны следы росписи белой, красной или черной краской. Внутри таких помещений – грунтовые могилы. Могильные ямы разбросаны и вокруг сырцовых камер. Есть могильник и около храма в Трес-Палос.

Грунтовые могилы содержат обычно одиночные захоронения, а группы камер представляют собой сооружения для одновременного захоронения нескольких человек. Рядом с покойниками оставлялись различные сосуды с запасами еды. В погребения помещалось оружие, человеческие фигурки – из глины или связанные из хлопка или шерсти. Из-за суммарности публикаций и неточности полевой фиксации невозможно говорить о сходстве и различиях в обряде и инвентаре отдельных захоронений. Пожалуй, для мужских погребений характерно присутствие копьеметалок, а для женских – веретен с пряслицами и мотков ниток.

Тела покойных уложены в положении зародыша. Ориентировка их разнообразна. В Кауачи, например, они расположены лицом на юг, по направлению к «Большому храму», в Чавинье – лицом к северу, а в погребениях, исследованных Х.С. Тельо, – всегда лицом на восток. Подобный разброд в организации погребального обряда свидетельствует или о смешении групп населения с разными культурно-религозными традициями, или о полной идеологической неразберихе, царившей в обществе Наска.

Маленьких детей хоронили в разбитых округлых сосудах, поставленных в могилу.

Могилы свидетельствуют о значительном социальном расслоении этого общества. Особенно отчетливо это видно по захоронениям Чавиньи. Здесь есть как бедные могилы, так и принадлежащие знатным личностям, которые уходили на тот свет в сопровождении слуг и домочадцев.

Древним паракасцам не давали покоя головы живых людей. Насканцы же никак не могли оставить в покое головы не только живых, но и мертвых.

Детишкам, как это было принято, продолжали деформировать черепа, путем сдавливания лба и затылка. Некоторым взрослым иногда трепанировали черепа – но уже не в таком массовом порядке, как это происходило в Паракасе. Любопытно, что отношение общества к этим людям (вернее, головам) резко изменилось. Судя по всему, все «трепанированные» состояли на особом учете. И когда они умирали, их головы отделялись от туловища, а в погребение клали обезглавленное тело с приставленной к нему небольшой тыквой! Опасные (или особо ценные?), по всей видимости, головы захоранивались отдельно, в специальных тайниках.

Этот, казалось бы, странный факт может послужить доказательством гипотезы Л.П. Гримака о попытках древних американцев достичь с помощью нейрохирургического вмешательства измененного состояния сознания. Люди, перенесшие трепанацию, становились «колдунами» или ясновидящими и неизбежно занимали особое положение в обществе. Совершенно очевидно, что в Паракасе были и великолепные хирурги, и множество ясновидящих. В Наска по неизвестной нам причине эта традиция постепенно утрачивается. Очень может быть, что новая власть решила разделаться с колдовскими практиками, для чего головы умерших (возможно, убитых) колдунов стали отделяться от тел. Как известно, нарушение целостности тела при захоронении, согласно поверьям многих народов, предопределяет невозможность реинкарнации или возрождения умершего. Не случайно у Булгакова фрагмент исчезновения головы Берлиоза стал одним из ключевых в сюжете «Мастера и Маргариты». Можно предположить и иное – постепенно исчезала традиционная школа нейрохирургов, и потому все более редкие трепанированные головы колдунов стали носить особый сакральный характер. Так или иначе, практика трепанаций черепа в культуре Наска угасает и постепенно практически сходит на нет.

Иногда отрезанные засушенные человеческие головы оказывались в чужих погребениях в качестве сопроводительного инвентаря. Эти головы носили следы традиционной для Наска деформации. Они были прикреплены к шнурам, на которых их некогда носили. Археологи называют их «головами-трофеями», полагая, что они были отрезаны у побежденных врагов.

Культ так называемых «мертвых голов» занимает особое место в этой культуре. Головы встречаются не только в погребениях. Их изображение появляется на керамике и тканях и имеет в себе черты сходства с «плачущими масками» из Паракаса. Иногда это круглый сосуд, выполненный в виде головы и расписанный как человеческое лицо, а иногда – роспись на сосуде, где появляется орнамент из голов. Изображаются и птицы, несущие головы под крыльями или даже в клюве. «Лицо» (голова) иногда изображается поглощаемым неким фантастическим ягуаропобным существом. А сам «бого-кот» или «кото-демон» представлен в виде одного из обязательных украшений приличного человека – уже упоминавшейся золотой маски, изображавшей усатую морду кошачьего.

Любопытно, что «лицо» в некоторых случаях вписывается в прямоугольный контур – этот графический прием хорошо известен в мезоамериканском письме. И даже дополняется знаком «холодной лестницы» – мексиканского символа пещеры-преисподней. Таким образом, мы вновь и вновь возвращаемся к странным совпадениям в темах и сюжетах перуанцев и мексиканцев на рубеже нашей эры.

Итак, мы добрались до самой жгучей тайны культуры Наска. Речь идет об огромных изображениях – геоглифах, первоначально обнаруженных в пустыне Пампа-Колорада, что к югу от реки Наска. Зона с рисунками в районе горных плато, занимающая площадь в 500 км2, расположена примерно в 100 км от побережья. По климатическим характеристикам местность относится к пустыне, поскольку дожди в общей сложности идут не более получаса в году. Пампа-Колорада пересекается несколькими плодородными долинами, где и проживало многочисленное население. Анализ керамики и фрагментов дерева, обнаруженных в непосредственной близости от геоглифов, позволяет предположить, что созданы они были в 300–800 годах н. э.