Но каковы бы ни были причины разгрома командования советской авиации, итог его оказался катастрофическим для обороноспособности страны. Всего за несколько месяцев до начала войны с Германией были репрессированы уже упомянутый Рычагов, командующий ВВС РККА Смушкевич, начальник штаба ВВС РККА и его заместитель Володин и Юсупов, начальник Научно-испытательного полигона авиационного вооружения ВВС Красной армии полковник Шевченко, начальник НИИ ВВС генерал-майор Филин, помощник главкома ВВС по авиации дальнего действия Проскуров и еще несколько десятков высших офицеров. Командующий ВВС Западного фронта генерал-майор Колец застрелился в своем служебном кабинете 22 июня 1941 года, когда его пришли арестовывать агенты НКВД…

В первый же день войны Нефедов подал рапорт с просьбой временно освободить его от испытательной работы и направить в действующую армию. Но в управлении кадров ВВС и в главке авиапромышленности Борису объяснили, что опытные летчики нужны и в тылу.

И все-таки, как только представлялся удобный случай хотя бы на пару дней вырваться в район боев, Борис всеми правдами и неправдами добивался, чтобы послали именно его. Но вскоре руководство НИИ ВВС составило список пилотов, которым категорически запрещались фронтовые командировки.

В июле 1941 года Нефедова назначили шеф-пилотом КБ Лавочкина и Поликарпова. Как один из опытнейших летчиков страны он должен был испытывать новые истребители, которые как воздух требовались фронту…

Урон, нанесенный немцами Красной армии в первые дни войны, с полным основанием можно было назвать катастрофой. Особенно большие потери советские ВВС понесли 22 июня. Внезапность была полной. Всего за сутки на 66-ти приграничных аэродромах — от Баренцева до Черного морей — было уничтожено 1160 самолетов! Из них 800 на земле.

И, тем не менее, фашистские летчики напрасно надеялись, что после такого разгрома их ожидает увеселительная прогулка до Москвы.

Уцелевшие после первого удара советские пилоты оказали противнику такое ожесточенное сопротивление, какого они не знали даже в пиковые дни «битвы за Англию». Уже в ходе второй атаки на советские аэродромы, вылетев после дозаправки и пополнения боеприпасов, немецкие самолеты были встречены в воздухе русскими истребителями, готовыми к смертельной схватке. Разгорелись ожесточенные бои, в которых тихоходные, но маневренные истребители Поликарпова принесли немцам массу проблем. Как вспоминал позднее один немецкий эксперт: «Русские позволяли нам зайти себе в хвост, потом резко разворачивались на 180 градусов, и поливали нас огнем или таранили. Азиатская тактика!»

* * *

Как Борис мечтал оказаться в самом пекле боев! Но в ответ на новые рапорты он получал лишь нагоняи от начальства. Небольшая надежда появилась, когда в конце июня 1941 года на базе НИИ ВВС и Наркомата авиапромышленности для обороны столицы начал срочно формироваться 401 истребительный авиаполк. В него зачисляли опытных летчиков-испытателей. Но Нефедову снова отказали. Вместо фронта он вместе с одним из московских авиазаводов отправился в эвакуацию в город Горький.

До весны 1942 года Борис без перерыва продолжал «бомбардировать» высшие инстанции просьбами отправить его на фронт. И каждый раз получал отказ. Он не мог понять, почему его — аса, имеющего на своем счету один из лучших в советских ВВС коэффициент официально признанных побед, не желают отправить туда, где он может принести максимум пользы. Ведь в условиях превосходства немецкой техники и более высокого мастерства вражеских пилотов асами стали признаваться даже летчики-истребители, имеющие на счету всего лишь пять сбитых самолетов противника.

Однажды Нефедову пришла в голову крамольная мысль: надо сделать так, чтобы на фронт его отправили в наказание, как уволенного с испытательной работы хулигана. «Эта задачка как раз по мне!» — азартно решил Борис. И после взлета с заводского аэродрома направился не в сторону полигона, а прямиком к Волге.

Впереди показался большой железнодорожный мост. Погода была как по заказу: солнце сияло весело и приветливо, никакого бокового ветра.

«Пройду или нет под ним, не задев?» — вертелась в голове шальная мысль. Неоднократно пролетая здесь, неисправимый экспериментатор каждый раз примеривался к сложной задачке. Красавец-мост словно бросал пилоту вызов. Ну что ж, пришло время поднять брошенную перчатку и вновь испытать себя на излом.

Отбросив колебания, Борис сконцентрировался на цели. Мост с фантастической скоростью понесся навстречу. Летчик видел, как из полосатой будки охраны, установленной при въезде на мост, выбегают солдаты. Ну что ж, значит, у него будут зрители…

Цель совсем рядом. Теперь вниз, между центральными опорами-быками моста. Самолет ровнее. Нырок! Прошел. И сразу ручку на себя…

Нефедов выполнил подряд три мертвых петли вокруг моста, прежде чем зенитчики из охраны моста опомнились и открыли по нему огонь из счетверенного пулемета «Максим», решив, похоже, что сумасшедший летчик может разрушить важный стратегический объект. Скандал выходил нешуточный. Борис решил, что терять ему теперь нечего, а значит, нет смысла возвращаться на заводской аэродром. Надо двигать прямиком на фронт и точка! И будь что будет. Как говорится: или грудь в крестах, или голова в кустах!

До Москвы он летел по «компасу Кагановича» (так летчики звали железную дорогу). Для пролета через московскую зону ПВО требовалось предварительно — за две недели подать заявку. Борис не мог знать, что все самолеты, направляющиеся через столицу, обязаны пролетать через специальные контрольно-пропускные пункты ПВО. Для этого требовалось снизиться до 500 метров и пройти через створ специальных ворот, покачиваниями крыльев давая сигнал посту ВНОС[144]«я свой». Все невыполнившие это условие самолеты автоматически признавались вражескими и должны были уничтожаться.

На подходе к Москве возникли серьезные проблемы. Несколько раз Нефедова обстреливали зенитки. Затем ЛАГГ-3 в экспериментальном камуфляже и без опознавательных знаков атаковали истребители МиГ-3. Хорошо еще, что Борис вовремя увидел пару догоняющих его самолетов. Один из мигов пристроился Борису в хвост. Нефедов встал в вираж. Пока виражили, парень на хвосте у Нефедова не стрелял. Он все никак не мог поймать вертящийся перед ним ЛАГГ в прицел. На счастье нарушителя его преследователь оказался не слишком опытным летчиком. В какой-то момент Борис убрал газ, и МИГ проскочил вперед.

На Нефедова наскочил второй перехватчик. Борис успел покачать крыльями, показывая, что «я свой». Но тут же рядом с крылом его ЛАГГ-а прошла пулеметная очередь зеленого цвета.[145]Пришлось Борису срочно «делать ноги», пока свои же его не сбили как «неопознанный самолет». Энергичным переворотом через крыло он ушел вниз. На высоте 250 метров вывел самолет. Слава богу, МИГи его потеряли или просто ушли, посчитав сбитым.