Многие предполагают, что одной из причин, по которой Советы разместили ракеты на Кубе осенью 1962 года, было ощущение, возникшее в результате предыдущих действий США (включая фиаско в заливе Свиней и личную встречу Хрущева и Кеннеди в Вене), что президент США опасается прямой конфронтации. (Ранее, отчасти основываясь на восстании в Гватемале в 1954 году, Советы и коммунисты, как правило, считали, что США не уклонятся от конфронтации, чтобы предотвратить коммунистическое господство в любой латиноамериканской стране). Если это так, то Советы могли ожидать от своей инициативы на Кубе не более чем мнимого кризиса. Сейчас многие считают, что твердость и решительность действий США во время и после кубинского кризиса убедили Советы в том, что они не смогут извлечь выгоду из такой конфронтации.

[Похоже, существует большая путаница, особенно в Европе, относительно природы Кубинского ракетного кризиса. На самом деле это не было термоядерной конфронтацией в том смысле, что Советы боялись, что США совершат ядерное нападение на них, если они не отступят на Кубе. Таких угроз не было и не предполагалось. Давление на Советы оказывала блокада, страх захвата их граждан или оборудования в случае нападения США на Кубу и, конечно, широко разрекламированные и, очевидно, серьезные военные приготовления, которые велись во Флориде для обычного вторжения на Кубу. Вполне вероятно, что Хрущев пошел на уступки, чтобы предотвратить вторжение.

Конечно, многие в США опасались, что Хрущев либо будет настаивать на уступках США в Берлине или Турции в рамках урегулирования кризиса, либо просто внесет в кризис другие элементы, предприняв ответные действия в этих районах (эскалация конфликта) на любые действия США в Карибском бассейне. Если бы он сделал что-либо из этого, он вызвал бы целый ряд проблем, и не в последнюю очередь - серьезную нагрузку на альянс НАТО. Вероятно, его удержал страх перед эскалацией; и только в этой степени Кубу можно рассматривать как термоядерную конфронтацию"].

Предполагается, что нынешняя разрядка основана на этом изменении в советских оценках. Я уже подробно цитировал Хрущева (в предыдущей главе) о том, что он действительно многому научился в ходе кубинской конфронтации.

Интересным аспектом кубинского кризиса и его демонстрации решимости США было то, что на самом деле США тщательно заботились о том, чтобы ограничить, если не избежать, прямой советско-американской конфронтации. Так, когда ВМС осуществили первый перехват советского судна, нефтяного танкера "Бухарест", судну было разрешено следовать на Кубу без досмотра, поскольку ВМС "убедились, что оно перевозит только нефть". Аналогичным образом, когда 10 ноября были перехвачены пять советских кораблей с ракетами, единственными проверками, на которых настаивали США, были фотографии и осмотр вдоль борта; брезент, закрывающий ракеты, не был снят, чтобы проверить, есть ли под ним ракеты, и не было высадки на советские корабли. На протяжении всего кризиса США позволили Советам выйти из него наиболее изящно. Мы снизили интенсивность конфронтации настолько, насколько это было возможно в пределах, установленных минимальными требованиями кризиса.

Все вышесказанное не является критикой. Хотя я считаю, что можно было бы установить ценный принцип, согласно которому советские войска не должны были бы находиться на Кубе (или в любой латиноамериканской стране), я вполне согласен с общей политикой, согласно которой в такой ситуации должны выполняться только минимальные требования США. "Термоядерные конфронтации" слишком бессрочны, чтобы использовать их до предела, даже если многие считают, что такая эксплуатация может быть лучшей или даже более безопасной стратегией в долгосрочной перспективе. Краткосрочные риски слишком пугающие, чтобы с ними мириться. Оптимальные стратегии и тактики почти всегда допускают изящное отступление противника.

Однако стоит также отметить, что именно готовность США принять конфронтацию в Карибском бассейне и подразумеваемая (но скорее явная) готовность использовать меньшие степени силы, представленные войсками во Флориде, привели к успешному завершению кубинского кризиса. Таким образом, сегодняшняя разрядка основана, по крайней мере частично, на готовности Кеннеди к эскалации до 12-го ранга, большой конвенциональной войны (или действий). Эта готовность пойти на 12-ю ступень, возможно, резко снизила вероятность будущей эскалации на гораздо более высокие ступени.

В целом, континуум эскалации-деэскалации имеет много сходств с континуумом принуждения-договора, поскольку оба представляют собой спектры вознаграждений и наказаний, которыми манипулируют для того, чтобы повлиять на поведение другого. Трудности возникают из-за двустороннего торга и сигнального характера процесс, при этом каждый игрок пытается "выглядеть" жестким, чтобы убедить другую сторону адаптироваться к его системе наказаний и поощрений, и в то же время пытается сохранить достаточную гибкость, чтобы ограничить свои потери, если другая сторона не адаптируется. Каждый прием и уловка, которые могут быть использованы для того, чтобы повысить вероятность адаптации другой стороны, могут оказаться важными, если эскалация станет достаточно интенсивной.

При обсуждении возможных стратегий и тактик эскалации удобно разделить варианты лестницы на три пересекающиеся группы: (1) верхние ступени - гражданские центральные войны, военные центральные войны и образцовые центральные атаки; (2) средние ступени - образцовые центральные атаки, странные кризисы и интенсивные кризисы; и (3) нижние ступени -традиционные кризисы и подкризисное маневрирование. Обратите внимание, что я отнес образцовые центральные атаки к двум категориям; для одних целей они относятся к средней ступени, а для других - к верхней.

Вероятно, в средних звеньях больше внимания уделяется нервам, мастерству и мужеству, чем в верхних, как бы парадоксально это ни казалось. На средних ступенях, вероятно, доминирует соревнование в принятии риска, в то время как на верхних ступенях симметрия или отсутствие симметрии угроз, а также фактические военные возможности и позиции, могут иметь большее значение. В той мере, в какой мы изучаем эти верхние ступени, я предложил обратить особое внимание на пути эскалации к ним, проходящие через средние ступени, и что эти виды "сценариев вспышки" сильно отличаются от тех, которые изучаются сейчас.

Обычная дипломатия почти полностью занимается нижними ступенями. В той мере, в какой большинство лиц, принимающих решения, беспокоятся или даже информированы о верхних ступенях, они склонны объединять все возможности в два варианта: ограниченная война и тотальная война. Даже президент Джонсон во время предвыборной кампании 1964 года сказал, что в первом обмене ядерной войны "погибнет" (а не "может погибнуть") 200 миллионов человек. Но, как я уже предположил, на самом деле существует очень большое количество возможностей на этих средних и верхних ступенях - возможно, даже больше, чем на нижних.

На более низких ступенях переговоры, как правило, не акцентируют внимание на принуждении и вместо