пульса... Мать вашу, огненные импульсы по всему моему телу. И это такие запредельные дозы кайфа, что пережить их без судорог невозможно. По венам не кровь несется, а высоковольтный ток. Влажную от пота спину лютым ознобом кроет. Задеревеневшие от напряжения мышцы простреливает свирепыми молниями.

Отрываюсь от Сониных губ, чтобы взглянуть на нее. Смотрю, словно в последний раз. Ведь удовольствие столь велико, что я не уверен в том, переживу ли.

– Ох, блядь… До смерти, Соня… До смерти тебя люблю.

Она не отвечает. Не думаю, что способна. Все ее лицо мокрое от слез.

Мои собственные глаза тоже жжет. А грудь с такой силой стискивается, что кажется, вот-вот одно за другим треснут все ребра. Но я проскальзываю рукой Соне под плечи и прижимаю ее еще ближе к себе. Прикрывая глаза, отрывисто вдыхаю запах ее волос. Сбивчиво выдыхая, веду носом по нежной коже ее щеки, на подбородок, к дрожащим мягким губам.

Сокращение, удар, взрыв… Сокращение, удар, взрыв… Сокращение, удар, взрыв…

Так бьется мое сердце, пока я, стараясь сохранять неподвижность, даю Соне пережить очевидную муку и привыкнуть к новым для нее ощущениям.

Такая она узкая – просто пиздец… Неудивительно, что ей так сильно больно. Должен признать, больно и мне. Но моя боль сладкая. Убийственно сладкая.

– Прости, – шепчу, тыкаясь губами Соне в губы. – Прости, малыш… Я не хочу, чтобы мой член внутри тебя чувствовался как нож. Но по-другому нам этот первый раз не пережить. Прости. Скоро все пройдет… Прости.

– Все нормально… Ты не нож… Я люблю тебя…

Целую ее настолько долго, насколько хватает дыхания. Ласкаю губы, язык, рот. Когда начинаем задыхаться, переключаюсь на шею. Если бы рядом стоял кто-то из бригады скорой помощи, меня бы уже госпитализировали. Да, я абсолютно нездорово вентилирую легкие. И даже не пытаюсь выровнять. С Соней мне не нужно играть в крутость. Это наш первый раз. Наш. В какой-то момент я понимаю, что трясусь сильнее нее. Но мне, блядь, не стыдно. Даю своим чувствам полную волю. Отдаюсь по максимуму. Так же, как моя Богданова – мне.

– Я люблю тебя… Люблю… Люблю… – признания и поцелуи не прекращаются.

Член остается неподвижен. Яростная пульсация похоти – все, что я ему запретить не могу.

Ощущаю Соню так остро. Всю ее. Но внутри особенно. Ее уникальный жар, ее исключительную нежность, ее вязкую влагу… Все так явно и так ярко. Сражен этими ощущениями. Не ожидал, что бывает настолько охуенно. И дело не в отсутствии резины, уверен. Соня среди всех женщин особенная. Блядь, да, конечно, особенная. Она моя. Нашел свою половину. Наверное, об этом пишут все те книги, которые так любит читать моя мармеладная.

И я, зная практику на отлично, дико боюсь с ней облажаться. Запоздало мелькает мысль, что должен был подготовиться лучше. Решил, что достаточно сделать упор на прелюдию. А дальше типа влегкую… Какой же дебил! Теперь страх топит, что Соню как раз разочарую.

С хрипом тяну кислород. Натужно перерабатываю. Со свистом выталкиваю остатки.

– Расслабься, малыш… Расслабься… Дыши, маленькая… Сейчас все пройдет… Все пройдет, Солнышко… – убеждаю ее, хотя даже в этом не уверен.

Внутри все пылает. Не могу не дрожать. К губам скатываются соленые капли. И я ловлю себя на том, что пытаюсь понять: пот это или блядские слезы.

Антигерой в лютом ахуе.

Соня же так зажимается, с такой силой стискивает мой член, что я совершенно точно не смогу в ней двигаться. Она выкручивает мою вибрирующую дубину до онемения.

И… После очередного тяжелого вздоха делаю то, что не планировал – сцепив зубы, вытаскиваю из Сони свой критически распухший прибор.

– Куда ты? – тянется за мной.

– Посмотрю, идет ли у тебя кровь.

– Идет… Я чувствую… – пищит и краснеет.

– Блядь… – хриплю я в ответ.

И все-таки опускаюсь вниз между ее раздвинутых и отчетливо дрожащих ног.

– Блядь… – повторяю, когда убеждаюсь воочию.

На лепестках Сониной восхитительной орхидеи поблескивает кровь. И ее немало. Она есть на ее ягодицах и на простыне. Стираю, что могу, пальцами. А потом… Ощущаю странное желание. Не пытаюсь его обдумать, просто наклоняюсь и касаюсь влажных складок языком.

– Саша… – дробно стонет Соня. И охает в конце: – А-а-х…

Вскидываю голову, чтобы понять, что она чувствует. Ненадолго встречаемся взглядами.

– Больно?

– Нет… Просто… Там же кровь…

– Да. И она моя.

– Саша… – так тихо шепчет, по большей части догадываюсь, что это мое имя.

– Расслабься, Соня, – прошу в который раз.

И больше она не возражает.

Откидываясь на кровати, ведет себя так же раскрепощенно, как до всех этих мучительных попыток лишить ее девственности. Не боится, не зажимается и довольно быстро забывает про стыд.

Раньше считал себя брезгливым. Но Сонина кровь меня реально не смущает. Воспринимаю это как наш эксклюзивный сокровенный ритуал.

Она моя… Моя… Моя.

Целую жадно. Зверею от похоти. Дурею от любви.

Моя… Моя… Моя… Такая же вкусная, как обычно. Даже лучше. Сегодня особенная. Распухшая, воспаленная, уязвимая и моя, моя, моя... Неторопливо слизываю все, пока на нежных лепестках не выступает новая порция возбуждения. Тогда подтягиваю вязкую жидкость вверх и надавливаю языком на ее совершенный бутон. Массирую и посасываю его с той же расчетливой чувствительной медлительностью, пока Соня не кончает.

Взрываясь, она сгребает пальцами мои волосы. Прижимает к себе и одновременно толкается навстречу бедрами. Я проскальзываю языком во влагалище и проживаю каждый спазм ее плоти. Чувствую, как секрета ее похоти становится больше. Слышу, как с ее верхних губ срывает долгий сладострастный стон освобождения.

Отрываюсь, когда Соня затихает. Пользуясь ее полностью размазанным состоянием, поднимаюсь, чтобы накрыть подрагивающее тело своим. Правда, она тотчас выходит из своего оргазмического анабиоза. Пугается и смещается к другому краю кровати. Со вздохом ловлю и снова прижимаю к матрасу.

Встречаемся взглядами, и что-то в очередной раз меняется.

– Не бойся, – прошу я. – Сейчас будет лучше.

А что, если нет? Откуда я могу знать? Что, если именно теперь ее рана воспалится и начнет еще сильнее болеть?

– Да… Давай… Хочу… – шепчет Соня в ответ.

Подгребаю ее под плечи, чтобы не висела голой с кровати вниз. Крепко-накрепко к себе приклеиваю и впиваюсь в рот. Снова долго целую, пока не раскрывает сама бедра и не начинает со стоном тереться о мой член.

Я, блядь… Не знаю, каким ебаным