Кип посмотрел на Лив, подняв брови.

– Мои комнаты в желтой. Желтый в середине спектра, так что у бихромов и полихромов желтый встречается чаще, чем прочие цвета, потому в желтой башне больше комнат для бихромов. Им не хватает места в Башне Призмы. Высоты боишься?

– Предположим, обычно нет, – беспокойно отозвался Кип.

– О, так ты умеешь разговаривать!

– И падать тоже, – пробормотал Кип.

– Все будет хорошо, обещаю, – сказала она. Она вошла в трубу. Труба была четыре шага шириной и замкнута синим люксином, таким тонким, что он был почти прозрачным. Нижняя часть перехода была из более толстого синего, усиленного брусьями желтого. Она все равно казалась невероятно тонкой. Как прежде видел Кип снизу, очень издалека, переходы присоединялись к Башне Призмы лишь в двух местах: с восточной стороны и здесь, на западе. На полпути к зеленой башне, что была прямо на запад от Башни Призмы, это переход вливался в огромный люксиновый круговой проход. От этого круга отходили лучи к каждой из шести башен.

Лив повела Кипа к одному из этих пересечений и лучей, где вообще не было никакой подпоры. Она попрыгала.

– Видишь, совершенно безопасно. – Она рассмеялась. – Теперь ты попробуй.

– Не знаю, – сказал Кип. Если преодолеть страх, то вид сверху открывался величественный. Конечно, трудно смотреть на какие-то магические башни, когда рядом Лив. – Ладно, – еле слышно добавил он. Он не хотел подводить ее.

Конечно, если я проломлю этот узкий переход, мы оба полетим вниз. Быстро.

Стараясь быть послушным, Кип немного попрыгал, приземляясь как можно легче на кончики пальцев и пружиня коленями.

– Да ладно, – сказала Лив.

Кип вздохнул и подпрыгнул так высоко, что чуть не воткнулся головой в перекрытие. Приземлившись, он услышал громкий треск. Он взмахнул руками, чтобы ухватиться за что-нибудь, сердце его замерло. Он был готов вцепиться в поручни, когда увидел Лив.

Она смеялась, прикрывая рот.

– Прости, – сказала она. – Я не должна была так делать. Это вроде традиции для новых студентов, а Призма хотел, чтобы я пропустила тебя по полной. – Кип посмотрел на ее руки. Они словно смыкались вокруг чего-то невидимого. Он прищурился, и вот оно – в ее руках треснул стержень из суперфиолетового люксина.

Кип хихикнул. Смех был лишь отчасти вымученным.

– Традиционная хохмочка? Боюсь, я сделал традиционную лужу.

Она рассмеялась:

– Спасибо, ты молодчина. Если тебе будет от этого лучше – я сама чуть в обморок не упала, когда мой магистр проделал это со всем нашим классом. Идем, уже близко.

Они вместе обошли круг и свернули к желтой башне. Она была как раз позади, когда Кип входил в Большой двор, так что он ее по сути и не видел.

Теперь она возвышалась и над ними, и уходила вниз.

– Глаза уже не воспринимают, – сказал Кип.

– Что?

– Я сегодня увидел столько невероятного. Или она не так впечатляет, или я уже устал изумляться, поскольку, на мой взгляд, это просто желтая башня. Ни языков пламени, ни драгоценных камней, ни вращения.

Башня светилась, но во всем остальном была как дымчатое желтое стекло, проницаемое для света, но не прозрачное. Может, трудно было рассмотреть, поскольку солнце как раз зашло за башню.

Лив улыбнулась. Он не мог поверить в это, но забыл, что у нее ямочки.

– Желтая удивительна тем, что сделана полностью из желтого люксина.

– Будто остальные нет, – сказал Кип, не понимая. Он моргнул. – То есть они сделаны не из своего цветного люксина?

– Нет-нет-нет. Остальные построены из обычных строительных материалов, лишь фасады магические. А желтая – полностью из желтого.

Из своего безусловно краткого разговора с Призмой Кип понял, что желтый используется как магический ланолин или что-то в этом роде – он смягчает другой люксин, но во всем остальном легко снова превращается в свет.

– Эм, я думал, что желтый, ну, плохой выбор для строительного материала, нестабильный и все такое. – Кип вдруг вспомнил, почему решил держать язык за зубами. Чем дольше они будут говорить с Лив, тем естественнее будет заговорить о доме. И тем более неестественно для него будет не сказать о нем ничего. И как только такое случится, ему придется рассказать Лив, что ее отец погиб, и приятное пребывание в ее компании развеется прахом. И она превратится из яркой, цветущей молодой девушки с ямочками в одинокую сироту.

– Это и есть плохой выбор, – сказала Лив. – Потому-то она такая замечательная. – Она потянула его ко входу в башню. Внезапно Кип засомневался, хочет ли он покинуть стойкость сине-желтых переходов. Конечно, минуту назад я боялся вступить на них, а теперь не хочу уходить. – Желтый, как правило, самый нестабильный люксин. Он возвращается в свет при малейшем движении, как вода выкипает вмиг. Потому его называют яркой водой. Но помнишь арфиста, который выступал в Ректоне несколько лет назад? Как он останавливался после каждой песни, чтобы подстроить арфу?

Кип кивнул.

– Я не видел разницы. – Дом, опасная тема, но это заставит ее говорить, пока он не упадет от усталости, так что Кип еще один день не расскажет ей новостей.

– Дело в том, – говорила Лив, – что он улавливал, когда его арфа хоть на долю тона расстраивалась. Хотя никто другой этого не слышал. Есть люди, которые могут так со светом. Чтобы извлекать люксин, ты должен попадать в нужную ноту в пределах цвета, или люксин не сформируется. Если ты лишь приблизительно попадаешь, скорее всего люксин не удержится. Можно покрывать ошибки, прикладывая больше воли, но для такой работы нужен особенный человек

– Это имеет отношение к суперхроматам? – спросил Кип. Наконец он начал складывать вместе какие-то осколки информации.

– Да. – Она была удивлена, что он вообще слышал о таких. – Ты ведь не собираешься стоять здесь всю ночь?

– О. – Кип пошел за ней в башню.

– Суперхроматы могут видеть более тонкие оттенки света, чем большинство людей.

– Ты суперхромат? – спросил Кип.

– Н-н-ну да… Как и почти половина женщин.

– Но немногие из мужчин.

– Во всей Хромерии лишь десять суперхроматов-мужчин.

А, вот почему госпожа Карга назвала Кипа уникумом.

– Как-то несправедливо, – сказал Кип.

– А я тут при чем? Ты голубоглазый и потому можешь извлекать больше, чем я. Не в справедливости дело.

Кип нахмурился:

– Значит, чтобы сделать желтый стабильным, надо быть суперхроматом?

– Вкратце? Да. На самом деле суперхроматизм имеет к этому отношение. Ты прошел то испытание на суперхромата где, наверное, сто наборов тонких градаций? Представь, что таких наборов тысяча, с куда более тонкой градацией оттенков. Чтобы сделать устойчивый желтый, тебе пришлось бы пройти такое испытание, а затем иметь контроль для извлечения желтого в этом узком, узком спектре. Однако в результате – самый крепкий из люксинов.