— Ей всего четыре года! — взмолился он. — Ради бога, проявите милосердие…

— Ой, только не надо этих соплей, — грубо оборвала его Розалинда. — Если хотите кого-нибудь пожалеть, пожалейте себя. Не знаю, что за сделку заключил с Феликсом твой хахаль, Чарли, но он только что добился того, что вы двое не доживете до утра.

— Вы в любом случае собирались натравить на нас Рейнольдса, — отметила я.

— Это правда. — Ее голос чуть повеселел. — Но теперь, когда отпала необходимость инсценировать несчастный случай, он может сперва поразвлечься с тобой.

Розалинда велела нам выйти из «ренджровера» — сначала Мэтту, потом мне. Я окоченела сразу же, как открыла дверцу. Словно и не согревалась в машине. Я неуклюже нагнулась и нащупала свой костыль.

Розалинда стала подгонять нас ко входу в магазин, где была спрятана Элла и где ждал Рейнольдс. Интересно, он там один? Или с ним тот парень, который участвовал в ночной попытке похищения?

Я знала: чтобы спастись, мне нужны скорость и сила, но у меня ни того ни другого нет. А что есть?

Мотивация. Опыт. Техника.

Мотивация. Если я не выберусь отсюда быстро, я умру. Мэтт умрет. Каким образом — лучше и не думать. И пусть Вон отверг «коммерческое предложение» Розалинды, это еще не означает, что они с Шоном и Нигли вдруг стали закадычными друзьями.

Что касается Эллы, время аукциона — весьма, впрочем, сомнительного — давно миновало. Вероятность, что за выкуп ее отдадут живой, стремилась к нулю. Даже если Харрингтон, или кто там управляет деньгами Симоны, согласится заплатить. Харрингтон мог сколько угодно уверять, что заботится о благополучии Эллы, но большие организации вроде его банка обычно придерживаются строгих правил, которые запрещают соглашаться на условия похитителей. Я представила, как они хладнокровно обсуждают этот вопрос за бокалом «Мерло» в дорогом ресторане где-нибудь в Сохо, и поняла, что жизнь отдам, но не допущу, чтобы это случилось с Эллой. Да и с любым из нас.

Мэтт открыл внешнюю входную дверь в магазин, оглянувшись через плечо, словно стремился услужить. Я сделала еще один неуклюжий шаг вперед. Розалинда шла за мной.

Опыт. Меня не в первый раз пытались убить вот так, с близкого расстояния. Мои шрамы это доказывали. И не только тот, на шее, которым так интересовалась Элла в своей лондонской розовой спальне.

Розалинда кивнула Мэтту, и он распахнул внутреннюю входную дверь. Она открывалась наружу, в тамбур, так что Мэтту пришлось сделать шаг назад. Я резко остановилась и почувствовала, как Розалинда невольно оказалась почти у меня за спиной. Она сосредоточила все внимание на действиях Мэтта, опасаясь, как бы он не отколол какой-нибудь неожиданный номер, когда мы войдем.

Техника. Нас с Розалиндой разделяло меньше метра; «беретту» она держала в правой руке. Розалинда хорошо сохранилась, но ей было около шестидесяти, она целиком полагалась на пистолет и никогда не сталкивалась с военной машиной во всем ее гнусном великолепии. Кроме того, она была рассержена и так близка к своей территории, что уже начала расслабляться. Я сделала все ставки на то, что она умеет стрелять, но не драться.

Я отпустила костыль, так что он упал в сторону, перенесла вес на здоровую ногу и стремительно развернулась лицом к Розалинде. Потрясение от того, что я отважилась на подобную глупость, когда у нее пистолет, а у меня нет, обездвижило ее на необходимые полсекунды. Затем она начала поднимать «беретту». Костяшки ее пальцев побелели от напряжения.

Левой рукой я потянулась через глушитель к затвору и изо всех сил толкнула его назад. Сил-то было немного, но я рассчитывала на инстинкт Розалинды, и она, конечно, тут же машинально подалась вперед.

Так, нашими общими усилиями, затвор «беретты» чуть-чуть сдвинулся, приоткрыв казенную часть. Корпус дернулся, когда палец Розалинды нажал на курок, но пока казенная часть открыта хоть на крошечную щелочку, большинство полуавтоматических пистолетов не стреляет. Розалинда не настолько разбиралась в оружии, чтобы понять, почему ничего не произошло. У нее отвисла челюсть. Не выпуская затвора, я рванула пистолет в сторону, уводя дуло влево, подальше от себя. Хватка Розалинды слегка ослабла. Не так-то просто выкрутить из руки предмет, заламывая правую ладонь оппонента влево, к тому же ее указательный палец застрял в капкане предохранительной скобы спуска.

Розалинда слишком поздно предприняла ответные действия, начав поворачиваться вправо, чтобы ослабить давление на руку и в особенности на палец, жмущий на курок. Я не могла позволить ей продвинуться в этом направлении. Не могла позволить себе честную драку по правилам. Не сейчас, когда на карту поставлена жизнь Эллы.

Мотивация.

Финальным рывком я перекрутила пистолет так, что стальная предохранительная скоба впилась в ее палец. Пару секунд я смотрела, как она шатается, затем довела свое движение до конца. Правый указательный палец Розалинды сломался ровно между первым и вторым сочленением. К тому моменту, как она наконец почувствовала боль и закричала, я уже крепко держала пистолет в руке, направив конец удлиненного глушителем ствола в центр ее тела.

С протяжным стоном Розалинда отступила, левой рукой прижимая к груди поврежденную правую. Шок от нежданного поражения и страх перед последствиями усугубляли ее страдания.

Я сделала еще один нетвердый шаг к ней и перехватила «беретту» обеими руками. Правая уже дрожала от тяжести оружия и усилий, необходимых для прицела. Выстрелить без промаха можно было лишь одним способом. Концом глушителя я разжала Розалинде губы и сунула дуло ей в рот, услышав, как сталь звякнула о зубы.

Мы стояли так очень долго, как будто кто-то нажал на «паузу». Я чувствовала, как твердеет каждый дрожащий мускул в моей руке, и не испытывала ни сомнений, ни сожалений. Осталось лишь необузданное свирепое торжество, поднимающееся из темных глубин сознания.

— Чарли, не надо! — закричал Мэтт. — Не можешь же ты…

— Могу, — процедила я сквозь зубы. — Она пыталась меня убить. Ей даже это удалось, пусть и ненадолго. Из-за нее погибла Симона. Да я бы ее как муху прихлопнула, поверь мне, Мэтт.

Меня обуревало огромное, почти непреодолимое желание нажать на курок и посмотреть, как падает ее безжизненное тело. К черту правосудие. К черту камеры наблюдения, которые, как я знала, были расположены по всему периметру магазина. Я хотела справедливости. Я жаждала мести. Здесь и сейчас…

А затем подступила холодная, жестокая реальность. Настолько холодная и жестокая, что заставила меня отвести «беретту» от испуганного лица Розалинды и, спотыкаясь, отойти от нее, скорее опереться о ближайшую стену. Опомнилась я в дальнем конце тамбура, не вполне сознавая, как туда попала.

— Не беспокойся, Мэтт, — выдавила я. — Я сказала, что могу убить ее, но я не собираюсь этого делать. — Я покачала головой. — Она злобная сука, и надеюсь, ее казнят на электрическом стуле, или отравят, или что они еще делают здесь с убийцами, но это не значит, что я должна выполнять грязную работу за них.