Малышевский перевел дух и потер лицо ладонями.

– Значит так, – сказал он. – Никто вас отработы не отстраняет. Но второй такой ошибки я не прошу, уж не обессудьте…Теперь к делу. Час назад звонил Стробач. Вы были правы. Ниточку в Латвии онотыскал. И не просто ниточку – канат. Трос. Веревку, на которой мы фигуранта иподвесим.

Мазур поднял глаза. Это было полной неожиданностью.

– Нашел? – тихо спросил он.

– Нашел. Основные материалы передал по факсу, остальноепривезет лично. И это, доложу я вам, бомба. Железные данные. Непробиваемые. Такчто за работу, пока он не понял, куда ветер дует.

– Кто?

Малышевский посмотрел на Больного. Тот встал, отвернулся кокну. И буркнул нехотя:

– Кривицкий. Моя правая, мать его, рука.

Языка взять оказалось не просто, а очень просто. Конечно, онработал не один, черновую работу выполняла дюжина приданных им в помощьребятишек на трех машинах – именно они вели объект, причем, надо отдать имдолжное, работали ювелирно, комар носа не подточит. Еще трое занимались чистотехническими вопросами прослушки и видеонаблюдения.

Командовал этим приданным подразделением некто Василь,парнишка толковый, как определил Мазур наметанным за долгие службы глазом.

Ну а сам адмирал и вернувшийся из Латвии Стробач являлисобой мозговой центр – осуществляли общее руководство и разрабатывали планпредстоящей операции. Кто скажет, что это легко – пусть попробует.

В конце концов, вся ответственность лежала именно на нихдвоих, а после прокола с Говоровым штрафных очков Мазур заработал много, и врезультате неудачи (тьфу-тьфу-тьфу) никого не будет интересовать, что объектоторвался, к примеру, на Крещатике или, скажем, на площади Льва Толстого уресторана «Конкорд» совсем не от Мазура, а конкретно от Василя.

Но это так, маргинальные вопросы, заметки на полях. Мазур впоследнее время именно так и работал – мозгом. Руководящая работа, блин.

Вообще, перед планированием предстоящей акции Мазур иСтробач долго выбирали между двумя вариантами: силовым и – как бы правильнеевыразиться – дипломатическим… И не столько выбирали, сколько спорили солигархами. Стробач, а Мазур-то и подавно, больше склонялись ко второму: оченьуж им не хотелось в очередной раз устраивать «маски-шоу». Еще одного проколаМалышевский Мазуру бы не простил… Вот вызывал силовой вариант у Мазуравнутренний протест, и все. Именно поэтому он и предлагал для начала пригласитьКривицкого на разговор, ну а уж если тот откажется, тогда – тогда звиняйте,дядьку, сами напросились!

Однако Малышевский и Больной, внимательнейшим образомознакомившись с убойными материалами, привезенными Стробачом из Латвии,завелись, на этой почве спелись, и – не отступали от своего ни на шаг. Причемдоводы они приводили не столько логические, сколько эмоциональные.

– Вы «Войну и мир» читали? – наконец вдруг спросилБольной, кривя тонкие бескровные губы, когда все аргументы обеих сторон былиисчерпаны.

– Когда-то, – осторожно ответил Мазур, не понимая,куда клонит Иван Сергеевич.

– Помните, там в конце Кутузов говорит про Наполеона:«Мордой – и в говно»?

– Признаться откровенно – не помню…

– Ну, неважно. Так вот: мы тоже хотим Кривицкогосначала мордой в говно, а уж потом разговоры с ним разговаривать. Взять еготепленького, ласты за спину, рожей по асфальту повозить… Опустить, короче.

– В переносном, конечно, смысле, – уточнилМалышевский.

– Конечно, в переносном. Но чтоб, сука, прочувствовал ипроникся, чем дело пахнет. Это ясно?

На такой довод у Мазура со Стробачом возражений не нашлось,и они вынуждены были отступить. По всему выходило, что мирного диалога сКрепышом не получится. А значит, что? А значит, придется пригласить пана Кривицкогов гости таким образом, что у него не будет возможности для отказа. Другихвариантов не было.

* * *

Мазур и Василь выехали на рекогносцировку в поселок с хитрымназванием Кончи-Заспа. Собственно, Мазуру ехать не было никакой нужды – ребяткиотработали бы задание точно и в полном объеме… Но вот поехал. Отчего-то захотелсам определиться на местности, посмотреть, понюхать воздух. Проблемы с тамошнеймилицией, охранявшей сей элитный поселок, не волновали никого. Все же Мазур былцельным полковником местной спецуры, при подлинном удостоверении, –правда, на другое имя, хотя и с его фотографией. У Василя, надо полагать, тожекорочки в кармане наличествуют…

Выехав из Киева на Обуховское направление, этакое местноеРублевское шоссе, Мазур удивился, до чего похожи эти две элитные,правительственные трассы. Французский Городок, Романово, Золотые Ворота – всеэти поселки как две капли воды напоминали российские Жуковки, Горки… ДажеСеребряный Бор здесь свой имелся!

А между селами Плюты и Козин, в двадцати пяти километрах отКиева, расположился Кончи-Заспа – вовсе уж элитный район загородных построек.

– Вон там Кучма жил, – сообщил Василь, ткнувпальцем в стекло. И зачем-то добавил: – Сотка земли здесь стоит от десяти тысячбаксов, вилла – от двух с половиной миллионов.

Мазур нейтрально пожал плечами – мол, у нас не меньше.

– Это я не к тому, – сказал Василь. – Это я ктому, что… Тут в Киеве верещат на каждом углу, что денег нет, работы нет,зарплаты и пенсии маленькие, кушать не на что, и вообще не прожить…

– Это смотря у кого нет денег, – философскизаметил Мазур, разглядывая особнячки.

Сходство с рублевскими и подмосковными было поразительное.Въехав в поселок (причем на посту удостоверения Мазура и Василя, как ипредполагалось, оказали свое магическое действие), Мазур как будто попал вРоссию, в Жуковку, только не свою, а ту, элитную.