– Меня зовут Марк, и мне выпала честь проводить вас на школьный бал, – объявил он.

– Очень приятно, – с каменным лицом ответила Сага.

Дорожка привела их к отдельно стоящему дому. Родственники прогуливались с пациентами или сидели на скамейках в зеленом парке.

– У вас тут есть агрессивные пациенты? – спросила Сага.

– Рядом со мной вы можете чувствовать себя в безопасности.

– Я обратила внимание на револьвер.

– Некоторые из наших гостей знамениты и исключительно богаты… так что прошу вас не слишком присматриваться, – сказал охранник и напряженно выдохнул.

– Я не присматриваюсь.

– Если ты попытаешься сделать селфи с Кешей, я дам тебе шесть миллионов вольт в твой хорошенький задик… а если ты вооружена, засажу тебе шесть пуль между сисек.

Охранник покачнулся и вытер пот с лица неотбеленным бумажным платком.

– Ну и предложение, – буркнула Сага.

– Но если ты будешь со мной мила, я буду милым с тобой.

Они прошли мимо большого здания с белыми колоннами и вывеской “Академия Тимберлайн”, потом – мимо каменного дома, в котором размещалась студия живописи.

Запыхавшийся Марк открыл дверь вполне современного строения и впустил Сагу. Они вместе прошли мимо комнаты дневного пребывания, окна которой выходили в зеленый сад, и оказались в коридоре с голубыми стенами.

– Позвони в регистратуру, когда захочешь, чтобы тебя проводили отсюда. – Марк тихо постучал в дверь и кивнул, приглашая Сагу зайти.

Сага вошла в маленькую комнату с кроватью, бюро и креслом для чтения. На столе возле большого горшка с пальмой лежали несколько керамзитовых шариков. Худенькая женщина стояла у окна, за которым тянулась пешеходная дорожка, и ковыряла серую резину между оконным переплетом и рамой. За окном виднелась лужайка и парковая скамейка, рядом с которой рос большой рододендрон.

– Грейс? – мягко спросила Сага и подождала, пока женщина обернется. – Меня зовут Сага Бауэр, я приехала из Швеции.

– Я плохо себя чувствую, – слабо проговорила женщина.

– Вы любите печенье? Я купила шведское печенье в аэропорту.

Грейс повернулась к Саге и нервно погладила себя по щеке. Годы сурово обошлись с Грейс, вырвав из нее юную девочку и оставив взамен стареющую женщину.

Жидкая косичка седых волос над хрупкими плечами, исхудавшее, покрытое морщинами лицо, вместо одного глаза – безжизненный фарфоровый протез.

– У нас в дневной комнате есть кофе-машина, – вяло сказала Грейс.

Они выставили на круглый столик перед мягким уголком блюдца и чашки и уселись друг напротив друга. Сага подвинула Грейс тарелку с печеньем; Грейс сказала “спасибо” и положила одно печенье на салфетку.

– В Чикаго много людей с шведским прошлым, – сказала Грейс и пощипала серую кофту. – Большинство – в Андерсонвилле. Одно время здесь шведов было больше, чем в Гётеборге, я читала. Бабушка моего отца Сельма приехала из Халланда… приплыла сюда в мае тысяча девятьсот двенадцатого и стала служанкой.

– И вы сохранили язык, – заметила Сага, поощряя женщину говорить дальше.

– Папа часто ездил в Швецию… и в конце концов его назначили военным атташе в Стокгольме. – В голосе Грейс прозвучала гордость.

– Военным атташе, – повторила Сага.

– Традиции… знаете, дипломатические связи завязали как раз Бенджамин Франклин и шведский министр иностранных дел.

– Я этого не знала.

– Папа был очень лоялен к послу. – Грейс поставила чашку на блюдце.

– Вы жили в Швеции?

– Я обожала эти светлые ночи…

Рукав кофты скользнул вниз, когда Грейс подняла руки к потолку, и Сага увидела, что худые руки женщины исчерчены шрамами, теснившимися, словно рыбьи хребты.

– Вы учились в школе недалеко от Стокгольма.

– В самой лучшей школе.

Она замолчала; худые руки упали на колени. Сага подумала, что отец оставался при после, Линдоне Уайте Холланде, все время, пока тот пребывал в Швеции, хотя дочь вернулась в Чикаго спустя два года.

– Но вы вернулись сюда всего через четыре семестра, – вопросительно произнесла она.

Грейс дернулась и коротко глянула на нее.

– Правда? Наверное, мне очень хотелось домой…

– Даже при том, что ваши родители оставались в Швеции?

– Папа только-только вступил в должность.

– Но перед тем, как вернуться, вы были членом клуба в Людвиксбергскулан… Встречи проходили в павильоне под названием Кроличья нора.

По морщинистому лицу Грейс прошла дрожь.

– Дурацкое название, – пробормотала она.

– Но это был клуб для избранных… для учеников из лучших семей, – не сдавалась Сага.

– Теперь я понимаю, о чем вы… У меня появился новый мальчик, который ввел меня в рыцарский орден Крусебьёрна… Это было настоящее название. Мне было всего восемнадцать, такая дура… хорошая девочка из Чикаго, которая по воскресеньям ходит в шведскую лютеранскую церковь. До того как приехать в Швецию, я и на свидания ходить не смела…

Грейс тяжело задышала, принялась шарить в карманах в поисках таблеток, достала белую коробочку с красной крышкой, но уронила таблетки на пол.

– Значит, вы знали членов клуба?

– Они были как кинозвезды… Лишь бы мне разрешили появляться там, лишь бы они смотрели на меня. Я чувствовала себя Золушкой.

Сага подняла таблетки, Грейс взяла у нее коробочку, кивком поблагодарила, проглотила одну таблетку, не запивая.

– Как звали вашего мальчика?

– “Мальчик” – неправильное слово… но это было давным-давно, – закончила она.

– У вас грустный вид.

– Верно, – прошептала Грейс и снова замолчала.

– Мальчики часто бывают не слишком милы. – Сага пыталась встретиться с ней взглядом.

– Когда я поняла, что он подсыпал что-то в мой стакан, было уже поздно. Мне стало плохо, я хотела дойти до двери… помню, как они глазели на меня, лица пустые… комната вертелась, мне пришлось встать на колени, чтобы не упасть… я пыталась сказать, что хочу домой…

Грейс закрыла рот рукой и уставилась в пустоту.

– Они изнасиловали вас, – тихо сказала Сага, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.

Грейс опустила дрожащую руку.

– Я лежала на полу, – без выражения проговорила она. – Я не могла пошевелиться, меня держали за руки и за ноги, пока Вилле насиловал меня… Я думала про маму и папу. Что я им скажу?

– Я очень сочувствую вам. – Сага сжала ее руку.