— Надо поговорить со Славой… С Вячеславом Игоревичем.

— Эка хватили! Нет уже тут вашего Славки. За девкой своей утащился пацан ваш. Увезли его давным-давно.

Зубов с досадой вспомнил, что давно уже не видел младшего товарища. Любовь — страшная штука, это он знал по себе. Влюбленный юноша вполне мог забыть о долге и о товарищах…

— Мы не можем оставить тут нашего товарища.

— Ну и оставайтесь тут! — окрысился Иван. — Мы с Колькой и вдвоем выберемся, пока вы тут будете искать своего малахольного да от юбки его отрывать.

Иван блефовал: он не доверял своей смекалке и вряд ли смог придумать, как обмануть охрану и пробраться на ту сторону. Да и кто бы из караульщиков стал разговаривать с чужаком? Другое дело — образованные геологи, которых частенько видели в компании местных офицеров и чиновников. Нет, без них и пробовать не стоит — враз завернут взад пятки.

«Придется выбирать… — лихорадочно думал тем временем Валерий Степанович. — Один молодой, недисциплинированный, прямо скажем, геолог или судьба областного центра, или даже большее… Да и сама информация о Новом Мире стоит десятка… да какого десятка — тысячи таких, как этот юный разгильдяй!..»

Зубов распалял сам себя, отлично зная, что, оставляя здесь одного из своих спутников, совершает подлость. И это требовало веского оправдания…

— Ну? Решились?

— Да, — отмел все сомнения геолог. — Я иду собираться, а вы зовите Мякишева. Где встречаемся?

— На берегу озера, — обрадованно затараторил Иван: его план пока удавался полностью. — Там еще дерево есть огромное…

— Платан?

— Бог его знает — Платон, не Платон… Одно оно там такое.

— Да знаю я… В общем, встречаемся там через час. Поклажи много не брать, чтобы не тормозить отряд. Оружие у вас есть?

— Имеется винторез.

— Возьмите обязательно. Постараемся проникнуть через проход без стрельбы, но кто знает, как все повернется… Опоздавших ждать не будем.

— Смотрите, сами не опаздывайте, — буркнул Иван, скрываясь в темноте. — Через час…

* * *

— Ну что? — кинулся к приятелю Мякишев, едва тот вошел. — Как оно?

Вернувшись из своей «экспедиции», старатели неожиданно стали обладателями просторной ухоженной избы. Конечно, без мебели и утвари — рачительные крестьяне, покидая деревню, забирали с собой все, вплоть до гвоздей из стен и оконного стекла. Да в них по летней поре и нужды не было — разве что комары досаждали.

— Да не трясись ты! — захохотал Иван, хлопнув Николая по плечу. — Уговорил я их. Потрудиться, правда, пришлось… Ни в какую не хотел Степаныч идти. Без Славки, говорит, нипочем не пойду.

— А чего? Надо было и его позвать.

— Позва-а-ать? А ты знаешь, что сопляк наш с местной девкой стакнулся. Может, и оженился уже. Ты бы бабу свою бросил?

— Может, поговорить…

— Пока уговаривать будем, судить да рядить, вояки возвратятся и все — плакали наши задумки горькими слезками. И золотишко зарыть в землю можем смело. Тут оно нам не понадобится. Ну? Остаешься?

— Сдурел, что ли! — Мякишев принялся суетливо продевать руки в лямки небольшого, но увесистого вещмешка. — Я с тобой.

— А то я ведь и один могу уйти, — криво усмехнулся Иван, вертя в руках винтовку, будто невзначай смотрящую в живот Николаю.

— Ты брось так шутить! — Мякишев, побледнев, попытался отвести ствол в сторону.

— А если не шучу? — Лапин поглаживал подушечкой пальца спусковой крючок. — Бух — и все в голубом тумане. Как думаешь: я твою долю золотишка утащу?

— Вань! Ты спятил, что ли? — Николай пятился, не отрывая глаз от черного зрачка винтовочного ствола, казавшегося ему бездонным колодцем.

«А ведь пристрелит! — в отчаянии думал он. — Ей-ей пристрелит. Не сейчас, так на той стороне. Подождет, пока почти до самого дома доберемся, и пристрелит. А золото прикарманит…»

— Да и какая она твоя — доля-то? Все мое золото. Дедов клад.

— Мы же вместе…

— Ха! Вместе! Да ты бы и не узнал о нем никогда.

— Мы же по справедливости…

— Вот я сейчас справедливость и восстановлю…

Иван одним движением вскинул винтовку к плечу, и Мякишев обреченно закрыл глаза.

«Господи, — вспомнил он полузабытую молитву. — Спаси, сохрани и помилуй…»

Но вместо выстрела услышал резкий сухой щелчок…

— Дурак ты, Колька, — улыбался до ушей Иван. — Я ж пошутил. А ты за чистую монету все принял? Смотри!

Он открыл затвор и гильза оттуда не вылетела, патронник был пуст.

— Видал! А ты обо…я! Да ты в самом деле? Как девчонка?

Николай и сам почувствовал, как по ноге под штаниной струится горячее.

— А ты бы не обо…я! — Мякишев чувствовал, как по лицу бегут слезы облегчения. — Ну и гад ты, Ванька!

— Ну ты, это… извини, — Лапин закинул винтовку за плечо. — Я ж не хотел… А если б на меня кто винт наставил, я б не то что по малому — полные штаны наложил бы! Ладно, пошли, зас…ц, по дороге просохнешь.

Иван вышел первым, а Николай, шмыгая носом, последовал за ним.

«Опять подколол, — зло думал он, тяжко переживая позор. — Да как подколол-то! Всю жизнь он надо мной измывается! С пацанов еще… Убил бы!..»

Убил бы? А ведь и взаправду убил бы, подвернись случай. Ведь если вдуматься, то обиды на приятеля копились еще с малолетства — разбитые носы, синяки, отобранные деньги на завтрак, уведенная девчонка… А уж до подначек, розыгрышей и прочих злых шуточек Ванька был настоящим мастером. Сколько раз сжималась рука на удобном камне или куске трубы, так и просящей: врежь мной по наглой конопатой морде… А когда Нюрку увел, всерьез караулил Лапина Николай по закоулкам с ножом в кармане…

С ножом.

Рука сама собой нащупала рукоять охотничьего ножа, купленного перед походом в тайгу. Хороший такой нож — сантиметров двадцать в длину, с острым как бритва лезвием из доброй золлингеновской стали… Из такой еще бритвы опасные делают и сносу тем бритвам, говорят, нет…

— А где встретиться-то уговорились? — спросил Мякишев идущего впереди Лапина.

— У озера. Дерево там растет громадное… Как там его Зубов-то назвал? Платон, что ли… Сосед у нас был, Платоном звали. Какой дурень дерево человеческим именем назвал? Самого, наверное, Дубом звали. Или Березой… Там, кстати, провод телефонный от ворот тянется — я его чикнул на всякий случай…

— Постой, Вань…

— Чего тебе?

— Да лямку неудобно зацепил… Подмогни, а?

— Давай, поправлю… Рохля ты, рохля, Колька! Даже сидор толком надеть не можешь… Ой! Чего это?!..