– Забыла уже? – издевалась Роза. – Ученый с мировым именем,богатый, с квартирой, «Мерседесом» и счетом в банке. Вроде ты за него замужсобралась, вот только некую Лику изведешь, и готово дело. Во всяком случае, мнеты часа три тому назад так ситуацию объяснила.

Настя засмеялась:

– О господи! Да пьяная я была. Как приму дозу, такое навру,сама себе удивляюсь! Откуда что берется! Профессор Лева! Ой, не могу!

«Ты и с трезвых глаз никогда слова правды не скажешь», –хотела было воткнуть в Настю шпильку Роза, но тут в замке заворочался ключ,вернулись с дачи родители. Настя подхватилась и убежала.

Больше Роза ее не встречала, вот с Асей сталкивалась.

– Странно получается, – запоздало удивлялась сейчас Роза, –обе под машину попали, их хоронили в один день, и нашим выбирать пришлось, ккому идти на поминки.

– Ты точно помнишь, что профессора звали Лева, а женщину,которую он ненавидит, Лика?

Роза кивнула:

– Еще я тогда подумала, что они должны быть терпимы друг кдругу, имена начинаются с одной буквы, по закону алфавитологии. Не стоитобращать внимания на эти слова Насти, она была нетрезвой.

«Вот поэтому-то и сказала первый раз в жизни правду», –подумала я.

– Я к чему рассказала эту историю, – докончила Роза, – Настехотелось выйти замуж за богатого, об учебе она и не думала. Ничего общего у насне было.

Я села в «Пежо», включила печку и уставилась в окно набегущих прохожих. Отчего жители столицы не умеют ходить медленным, прогулочнымшагом? Почему несутся так, словно за ними гонится рой пчел или разъяреннаясобака?

Внезапно я рассмеялась от нахлынувших вмиг воспоминаний.Много лет назад нас, студентов-первокурсников, отправили на картошку. Дело былов сентябре, жили мы в неотапливаемых дощатых домиках, принадлежащих какому-топионерлагерю, спали, укрываясь жидкими байковыми одеялами, да еще не имеливозможности высушить промокшую обувь. Естественно, через три дня все девочкизахрипели, закашляли и украсились густыми соплями. Основная масса захотелавернуться домой, но секретарь комсомольской организации сурово заявил:

– Ваш отъезд сочтем за дезертирство. Впрочем, если ктохочет, может выметаться. Посмотрим потом, как он сессию сдаст.

После такого заявления охота убегать у нас пропала.Мальчишкам было легче, они ходили к колхозникам и покупали у них самогон, номы, девушки, пить эту гадость не смогли, несмотря на все уговоры мужскойполовины отряда.

В один из вечеров мы с Веркой Карапетовой и Ликой улеглисьна одну кровать, накрылись тремя нашими невесомыми одеялами и попыталисьсогреться. Верку колотил озноб, Лику бил кашель, а у меня жутко болелираспухшие от ковыряния в сырой земле руки.

– Надо им молока с медом дать, – вздохнул Костя Гаров, –здорово помогает.

– И где же взять волшебное средство? – поинтересоваласьМаринка Кислова, кашлявшая на соседней койке.

– Да в деревне! – воскликнул Костя. – Пошли, Вадим, сбегаем.

Парни оделись и ушли. Через полчаса они вернулись расстроенные.Гадкие пейзане, охотно торговавшие «огненной водой», с молоком и медомрасставаться не захотели.

– Вот дряни, – сердился Костя, – чистые сволочи! Объяснилиже: девочки заболели. Уперлись рогами: нет, и точка.

– Тут неподалеку пасека есть, – сообщила Маринка, – можнопойти и самим взять!

Мальчишки переглянулись. Костик в ту осень старательноухаживал за Веркой, Лика нравилась Вадику, а меня они считали за «своегопарня».

– Ща сделаем! – заявили галантные кавалеры и исчезли втемноте.

То, что мы не остановили их, можно объяснить лишь оченьплохим самочувствием, у нас у всех была высокая температура. Иначе постаралисьбы отговорить парней от неразумного поступка. Вынуть мед из улья может толькопасечник, любого другого пчелы закусают до смерти.

Мальчики пропали надолго, мы успели кое-как согреться и даженачали дремать, когда вдали послышался злобный лай. Постепенно звукприближался, и наконец собака стала захлебываться под окнами нашего домика.Изредка в раздраженное гавканье вписывались голоса Кости и Вадика.

– Ставь сюда.

– Осторожно!

– Вот зараза, кусается.

– Пшла вон!

– Чего она к нам пристала.

– Дай ей по башке!

Собака на секунду заткнулась, но потом залилась с утроеннойсилой.

– Эй, девчонки, идите сюда, – донеслось с улицы.

Мы выбрались на крыльцо. Костя и Вадик, растрепанные,красные, вытирали пот.

– Вот, – выдохнул Костик, – сгоняли на пасеку.

– Прибежали, – подхватил Вадим, – и тут подумали: а как медвытащить? Не умеем ведь, сожрут нас пчелки. Придумали тогда…

– Я придумал, я, – перебил его Костя.

– Мы вместе!

– Нет, я один!

– Вы не ругайтесь, а скажите, в чем дело, – прохрипела Лика,– долго нам еще на холоде стоять?

– Вот мы и решили, – торжествующе заявил Вадик, – раз неможем на месте открыть, следует принести весь улей, целиком.

– Что и сделали! – подхватил Костя. – Смотрите!

Мы уставились на дощатый короб, установленный около крыльца.

– А собака зачем? – разинула рот Маринка.

– Увязалась за нами, – вздохнул Вадик, – мы уж ее гнали,пинали, а она ни в какую не отстает, бежала за нами, все ноги искусала!

– Понятненько, – протянула Лика, – значит, хотите, чтобы мысами себе мед добыли.

Вадик глянул на Костю и робко ответил:

– Ну… мы же не умеем…

– А девчонки на пасеке выросли, – захихикала Верка.

И тут я, оглядев собаку и деревянный короб, приняласьхохотать.

– Чего с ней? – удивился Костя. – Эй, Дашка, кончай ржать!Лучше придумай, как соты выковырнуть!

Но я только всхлипывала и твердила:

– Бедная собачка! Несчастное животное!

– Что с дворнягой? – разозлился Вадик. – Ну вломили ей парураз, так сама виновата, чего за нами бежала? Слишком старательная.