Эдвард вручил ему письмо Чалонера.

– Понятно, – убрал его в ящик стола мистер Хидерстоун. – Видимо, молодой человек издержался со средствами и просит у своих родственниц денег. Что ж, озадачу Ленгтона.

Эдвард, сдержав улыбку, спешно откланялся и пошел проведать Освальда Патриджа.

Вновь поселившийся в доме мистера Хидерстоуна Эдвард еще много дней с тревогой воспринимал приход очередной почты, которая могла принести весть о поимке короля, и каждый раз вздыхал с облегчением, убедившись, что поиски так и не принесли результатов. Беспокоила его и другая проблема, и он неустанно последнее время обдумывал, каким образом ее лучше решить. Начало этим его размышлениям положило отправленное послание Чалонера пожилым леди. Если ответ придет положительный, сестры отправятся в Портлейк, и, естественно, не под фамилией Армитидж, а под своей собственной. Но ведь он, Эдвард, по-прежнему выдает себя мистеру Хидерстоуну за внука Якоба Армитиджа? Значит, отъезд Элис и Эдит придется скрыть от него. Но долго ли можно хранить их отсутствие в тайне, если Пейшонс им постоянно наносит визиты?

Впрочем, и без практической стороны вопроса Эдварда все равно продолжали бы мучить сомнения. Хранитель настолько ему раскрылся и был с ним так откровенен, что Эдвард считал едва ли не подлостью со своей стороны продолжать с ним теперь игру, затеянную с первого дня их знакомства. В тот момент он просто не мог поступить иначе. Теперь же, когда отношения их давно вступили в совершенно иную стадию и мистер Хидерстоун, рискуя карьерой, а то и жизнью, столько сделал для него и для его друзей, давно бы следовало вести себя с ним окончательно честно. Прокручивая в уме, как добиться этого, не нанеся хранителю еще большей обиды былым своим недоверием, он пришел к выводу, что ему нужен веский предлог, и вроде бы даже нашел его. Он откроется Пейшонс, взяв с нее обещание не раскрывать его тайны, а уже позже поставит при первом удобном случае в известность и ее отца, который тогда не сможет его упрекнуть, что он оказал недоверие их семье, так как Пейшонс уже все знала.

Свои отношения с ней он тоже последнее время упорно анализировал. Сперва она просто отчаянно ему нравилась, затем его чувства переросли эту стадию в нечто гораздо большее, и в результате она до краев заполнила его сердце, и он отчетливо осознал, что нет в целом мире девушки, столь прекрасной, умной и обаятельной. Словом, он понимал, что влюбился, и это тоже рождало в его душе множество мук и сомнений, ибо за пылкой этой душой не было в данный момент ни гроша, и пусть он даже признается ей, что он Беверли, шанс получить ее руку и сердце сомнителен.

То был для него период метаний, когда, вроде бы твердо приняв решение, он спустя миг терял убежденность, что оно правильно, и приходил к иным выводам, кажется, лишь для того, чтобы и их моментально отвергнуть. Скрытность перед хранителем внезапно стала опять ему представляться правильной, так как давала тому при случае право сказать, не кривя душой, что он даже не представлял себе, кому в действительности дарит свое покровительство и доверие. Под этим предлогом, кажется, есть смысл открыться Пейшонс, и, вероятно, она поймет его, а может, и даст совет, как ему лучше себя повести с отцом. По поводу ее чувств к нему, Эдварду, он мог лишь прийти к заключению, что не полностью ей безразличен. Но простирается ли ее привязанность дальше признательности и способна ли полюбить она человека, которого полагает ниже себя по рождению? Поколебавшись еще немного, он все же решился на разговор с ней.

Остаться наедине им какое-то время не выходило. Возле Пейшонс целыми днями вертелась Клара, и только, когда однажды она, чересчур накануне легко одевшись, простыла и вынуждена была пропустить по этой причине очередную вечернюю прогулку, они наконец оказались вдвоем.

Сперва они шли в совершенном молчании, и каждый их шаг разносился звонко в тиши морозного вечера. Пейшонс заговорила первой:

– Ты так невесел теперь стал, Эдвард. Мне кажется, тебя что-то мучает. И вот я гадаю, только ли поражение в битве за короля этому виной?

Она вызывала его на откровенность, и он поспешил использовать шанс:

– Да, Пейшонс, у меня столько всего скопилось на совести, что совершенно не знаю, как поступить. Вот бы мне кто-нибудь посоветовал, но где же найти столь близкого друга?

– Эдвард, отец мой твой искренний друг, и, по-моему, он неплохой советчик, – заверила девушка.

– Я знаю это. Но дело-то в том, что тут многое и с ним связано, и тщетно было бы мне обращаться к нему за советом, – исподволь подбирался к сути Эдвард.

– Может, тогда ты сочтешь уместным открыться мне? Если, конечно, это секрет, который можно доверить женщине. В любом случае ты получишь совет искреннего друга. Уж в этом-то, я надеюсь, тебе не приходится сомневаться.

– Скажу тебе больше, лишь на тебя в данном случае я и могу положиться. Вот, Пейшонс, в чем дело. Я не доверил твоему отцу один очень важный секрет. Правда, когда мы только что с ним познакомились, у меня, может, было на то оправдание, но после того как он мне столь доверился, я ощущаю себя очень скверно. Мне кажется, очень несправедливо с моей стороны по-прежнему это скрывать от него. А как признаться и не обидеть, тоже не знаю. Но это с одной стороны. С другой же – мои обстоятельства могут сложиться так, что лишнее обо мне знание повернет в весьма худшую сторону его жизнь. Тайны бывают разные. И если отец твой не сможет поклясться перед своими нынешними соратниками, что не знал моего секрета, в то время как он вдруг выплыл наружу, ему грозят крупные неприятности. Ты поняла меня?

– Если честно, пока не очень, – пожала плечами она. – Вроде у тебя есть какая-то тайна, которую тебе неловко скрывать от моего отца, но ты в то же время считаешь, что, если она станет ему известна, это может ему навредить. Ума не могу приложить, о чем ты?

– Ну вот для примера представь себе, что король Карл Второй, которого сейчас ищут по всей стране, укрылся на чердаке вашей конюшни. Я это знаю, а твой отец пребывает в полном неведении. Затем короля обнаруживают, но отец твой действительно ничего не знал, может спокойно в этом поклясться, и все ему безусловно поверят. Если же я поставлю его в известность, что король там, кто знает, чем для него это может кончиться?

– Ты, Эдвард, имеешь в виду, что тебе известно, где прячется король? – встревожилась девушка. – В таком случае мне понятны твои сомнения. Умоляю, ни в коем случае ничего не рассказывай моему отцу! Это действительно может поставить его в очень сложное положение и причинить ему большой вред. Ведь сочувствовать делу и принимать в нем участие – совсем не одно и то же. Насколько я знаю, отец мой сочувствует королю, однако, как ты мог заметить, открыто в борьбу за него не вступает. Впрочем, уверена, даже если бы он узнал, где он прячется, никогда бы его не выдал. Но все же держи по-прежнему свой секрет от отца подальше и ради него, и ради меня, если я для тебя хоть что-нибудь значу.

– Что-нибудь? – прорвало Эдварда. – Да ты даже представить себе не можешь, сколько для меня значишь. Ни одна девушка в мире не может сравниться с Пейшонс Хидерстоун. Даже в разлуке я не провел ни минуты, чтобы о ней не думать.