Закрыть дверь и прислониться к ней спиной, опереться, пытаясь удержать равновесие и без страха взглянуть в глаза Алисета.

Он стоял напротив. Рубашка с расстегнутыми верхними пуговками и темные штаны. Волосы слегка взлохмачены, а глаза буквально горят.

— Одетт…

Сет произносит мое имя тихо, но оно кажется таким громким, что в ушах звенит.

— Прогонишь? — спросила, отступая от двери и развязывая тесемки на халате, который укрывал плечи.

У меня нет красивых сорочек. Я вообще никогда не интересовалась их легкостью, ажурностью и прочими атрибутами, делая упор на удобстве. Пришлось порыться в сундуке с приданным, который так и остался стоять в гардеробе.

Эта сорочка из тонкого фреольского шелка должна была добавить пикантности в нашу первую брачную ночь. Так что это даже символично.

Не вышло тогда, получится сейчас. Этой ночью.

Мужчина отрицательно мотнул головой, пристально следя за каждым движением. Как хищник за своей жертвой. Вот только страшно не было.

Халат упал на пол у моих ног, я сделала шаг вперед и потянулась к завязкам на груди. Пальцы дрогнули, и я замешкалась на мгновение, не зная, как поступить дальше. А Алисет молчал и просто ждал.

Нет, не хватает мне смелости.

Вместо этого я подошла к мужчине и принялась осторожно расстегивать его рубашку, пуговичку за пуговичкой. Их осталось не так много. После чего выдернула ее из штанов и стащила с плеч, бросая куда-то себе за спину.

За брюки браться не решилась. Да и не до этого было.

Мое внимание привлек изогнутый шрам у самого сердца мужчины. Зарубцевавшийся, страшный.

Как после такого можно выжить?

— Что это? — прошептала едва слышно, касаясь его подушечками пальцев, обводя по контору.

При мысли, что я могла потерять Сета, сердце буквально ухнуло вниз.

— Подарок от сангира, напоследок.

— Но… он же старый.

— Магия, — просто ответил Валкот и обнял меня за плечи. — Зачем ты пришла?

— А ты не догадываешься?

— Догадываюсь. Вопрос задал неправильно. Зачем, Одетт? Хочешь пожалеть и расстаться красиво?

В голосе нет гнева, злости и любопытства.

Просто грусть, от которой на сердце становится лишь тяжелее.

— Хочу быть с тобой.

— Тогда зачем убегаешь?

Зажмурилась.

— Потому что не могу иначе, — произнесла едва слышно. — Не могу остаться здесь, не могу быть с тобой. Не умею быть другой.

— А кто тебя просит быть другой?

— Ты разочаруешься. Мы оба разочаруемся. Возненавидим друг друга.

— Ты не можешь знать.

— Могу. — Я упрямо тряхнула головой. — Я себя знаю. Я закомплексованная, невыносимая, грубая, своенравная…

— Любимая, — перебил Алисет, прижимаясь лбом к моему лбу. — Самая лучшая, честная, открытая и настоящая… Я живу с тобой, живу тобой… и не могу представить свою жизнь без тебя. Одетт… маленькая моя… девочка.

Ладони заскользили по спине, все теснее прижимая к его телу. Губы покрывали мелкими поцелуями мое лицо между короткими рваными фразами.

Я сама потянулась навстречу, ловя его губы, целуя, погружаясь в мужчину, которого так и не смогла разлюбить за эти годы.

Сет ловко подхватил меня на руки и без лишних слов понес к кровати, укладывая на мягкую перину.

— Я все равно не отпущу тебя, — произнес, склоняясь надо мной. — С этой ночью или без нее, ты моя. Была, есть и будешь.

— Молчи. — Я прижала пальчик к его губам. — Прошу молчи, ни слова больше. Не надо. Не говори ничего. Дай мне почувствовать тебя. Дай почувствовать себя любимой.

Тревожно. Но не страшно. Именно тревожно.

Шесть лет прошло с той единственной ночи, которая не принесла мне ничего кроме боли и унижения. Я не знала, что такое любовь и боялась, что никогда не узнаю. Что Великие накажут, не дадут почувствовать себя другой…

Я зажмурилась и затаила дыхание, сложив руки вдоль тела и сжав кулаки. А Сет все не спешил, замер надо мной, изучая, но не касаясь.

— Ты боишься? — прошептал мужчина, убирая локон с лица и заправляя за ушко. После пальцы обрисовали абрис лица, мягко, но требовательно касаясь кожи.

— Немного.

— Почему?

Пальцы спустились по шее, к плечам, обвили грудь, не касаясь ноющих вершинок.

— Сет…

Мне не хотелось говорить, не хотелось вспоминать, но от взгляда мужчины не укрыться и не спрятаться.

— Я… ничего не умею. Тот раз был первым… единственным. Его можно сказать и не было.

Валкот не дал мне договорить, прервав жадным поцелуем.

— Одетт… ты…

— М-м-м….

— Не бойся. Я не причиню тебе боли… Буду очень… мягок и нежен…

И ведь не солгал.

Признаюсь, страх был и зажатость. Я как пружинка застыла, не зная, что будет и как будет. Алисету предстояла весьма сложная задача растормошить меня, успокоить, расслабить и поверить в себя.

В нас…

Поцелуи. На губах, лице, шее, ключице… легкий укус и мой судорожной вздох на эту неожиданную ласку.

Поцелуй на груди, сквозь тонкий шелк. Стон стал все громче и оглушительнее. И ткань сорочки стала так невыносима тесна.

Рука, скользнувшая вверх по ноге и накрывшая бедра. Хочется спрятаться, я даже ноги свела в легком страхе. Но Алисет не спешил с интимными ласками, наслаждаясь прелюдией.

Снова поцелуи на губах. Я уже отвечала, закинув руки ему на плечи, запутавшись пальцами в волосах. Притягивая к себе, выгибаясь навстречу, заглядывая в глаза, в которых видела отголоски собственного пламени и любовь.

Мы целовались как сумасшедшие, не в силах оторваться хотя бы на мгновение.

Не знаю, в какой момент Алисет избавился от сорочки, развязал тесемки, но внезапно ткань, мешающая нам, исчезла, и я смогла полностью ощутить его поцелуи на своей коже, груди.

Никогда не думала, что она может быть такой чувствительной и болезненной. А губы и язык мужчины могут доставить такое наслаждение.

Я уже не думала о стеснениях, о прошлом, о том, как себя вести и что делать. Сама принимала участие в играх. Целовала, кусала, царапала и стонала, мечтая о большем.

Когда Сет развел бедра в стороны, касаясь внутренней стороны, страх на мгновение вернулся, но тут же потерялся в водовороте новых ощущений.

Я захлебнулась воздухом и прогнулась в спине, схватившись за покрывало.

— С-се-е-е-еет…

— Тсс, — выдохнул он в губы, в то время как его пальцы касались сокровенного местечка, лаская, проникая и растягивая, готовя для вторжения.