смурные.

Верстами кажутся вершки,

И мысли, будто заводные,

В пределы движутся глухие,

И тлеет что-то позади.

Невыносимая стихия

Со всех сторон назад летит.

Толпится бешеный народ,

И пляшут черепки чечетку,

Свеча горит наоборот,

И жизнь не кажется короткой.

6

Последний прыжок.

Замрем перед этим.

Повернем рычажок —

Не быть же отпетым.

Прыжку… не верьте,

Темна его природа.

Лучше поговорим о родах —

Это сильнее смерти.

Сперва выдавливается голова.

Деформирован череп.

Роженица забывает слова,

Пыхтит себе без истерик.

Неизвестно, что будет,

Как разрешится акт.

Творчество похоже на будни —

Они заключают пакт.

И вдруг завершаются роды.

Голова пролезла — значит, там.

В царство большей свободы

Выпихнут. Состоялась мечта.

Как говорят, та еще

Мечта, в себе тающая.

Форма, в которой еще нет

Другой формы — на просвет.

Как в этом дне,

Ничем не отмеченном,

С не осевшей на дне

Мутью вечера.

Через форму прыжка

Протечет его слепок,

Приняв напоследок

Форму конца.

Лондон, декабрь 1980 — 30 марта 1981

809. В стране молодецкой

Памяти Г. Оболдуева

1

Цветник политической карты

Маскирует клочки континентов,

Где кочки и лысины, дыры,

Пустыни, провалы и пики

Заткнуло лоскутным покроем

Народов, прикрывшихся властью.

Распухший, запекшийся ляп

Затянул туговато глобус.

Старомодная шапка Азии

Пытается мир закидать

Собственным подобием.

Давно прохудились заплаты,

Зато удлинилась мода,

Уродливо и стратегически

Прикрывая новый стыд.

Повисли бессильные складки,

Порвались об острые горы,

И стало дырно, малоуютно,

Приоткрылся лоб костей.

Берегись! Рассеченный затмением

Взорвется посередине,

Размажется пошлой усмешкой

Старческой гордости,

Жизни зря.

2

Безвольная масса порядка

Раздает смысл слов.

Действительность — это цитата,

Правда — рамка для фраз.

Реальность превратили в замо́к,

А ключи побросали прочь.

Привычка к крадучей жизни —

На пупке времен ремень.

Пыль отделять от пыли,

Из камней высасывать соль —

Такова молодецкая доля —

По-пластунски порхать,

Гранитные тучи раскалывать,

Песочком дождя ослепляя себя,

С железным профилем орла,

Не бояться опасностей прошлого,

В народном пространстве

Быть.

3

Пространство предела не хочет,

Повисло на шее, тянет вдаль,

Швыряет обратно.

Родина — центр до поры

До времени смерти. Вода

Течет и не знает покоя.

Каменный строится памятник

Текучим понятиям. Где-то

Таких же, узнавших предел,

Пригибаются робкие души

Обладателей личных пространств.

Тысячи их, параллельных,

В текучести искривленных,

Молниеносных, бесконечных,

Слежавшихся, слипшихся,

Похожих на карты атласных созвездий,

На карманы картежных калек,

На шаров разноцветных куст

Или на вход в гору.

Они размножают вселенную,

Расчленяют, как эпос, на песни,

Заученные ими с пеленок.

Это предвестие литературы.

В результате Россия — роман,

А люди ее — слова,

Которыми он написан.

Автор забыт, неизвестен,

Беззаботно, в нужде жил,

В двадцатом весь вышел в нужник.

С тех пор не слыхать.

Роман не закончен.

Конец не нужен.

4

Смысл слов превосходит сон слов.

Молча строится башня намеков,

Громоздится, упирается в тучу,

Тает и становится ее частью,

В ясный день теряет опору,

Рушится в перепонки снов.

Блудная кошка совести

В ясный день приползает домой,

Мокростью вспоминая вчера.

Доводы на воде — вода в неводе,

Вытекает, как смысл из слов,

И, высохнув, оставляет

Зерна маленьких рек.

Однако в сонное словодарство

Забредает принц-идиот,

Пользуется и барствует.

И слова ему радуются,

Упиваются присутствием гения,

Вешаются ему на шею.

Опьяненный, он молвит стихи:

Как хороша, как свежа была проза!

Нынче тускла и бедна,

Чем-то вроде туберкулеза

Поражена.

Нюансы ее выпадают,

Слова от вульгарности тают,

Слаб синтаксический мускул,

Ритм лихорадочно тускл.

Еще до господства компьютеров

Положение крайне запутано,

Слова обесчеловечены —

Не назовешь вечными.

Метафора, сигнал и точка —

Пустая осталась бочка.

Пропили вино старины,

С похмелья огорчены.

5

Остаются, правда, горы,

Темные, как прошлое,

Окаменевшие, как мысли.

Горы не просыпаются.

Цветаева с горой спала.

Горы не смотрят в глаза,

Ветрами вершин вздыхают

И отворачиваются. Всегда.

В стране богатырей гора — пугало.

Стращает мелочь. Здесь же

Богатыри и есть мелочь,

Пугающая горы. К счастью,

Гора человек независимый,

Ни с кем, вообще, не водится,

С другой горой в особенности.

Боится опростоволоситься.

Гора — это подавленная злость

Пред безобразием мира,

Пассивное сопротивление

Текучести планетных сил.

Как челн, что ни при чем,

По черному плывет,

Гримасами обвалов ущеливая лоб,

Стареет, все переживая,

Не забывает ничего.

Но постепенно контуры мягчают,

Гора прислушивается внутрь —

В улыбке — смерть народов,

И гриб, поднявшийся к луне,

Красив зловеще.

6

После гор перейти бы к звездам,

К вождям, что знают, что́ с людей содрать.

Их ставка велика и гордость

Угрюмей черной скуки.

Быть знаменитым так красиво!

Восторгов, пули цель…

Над пропастью торчать так хорошо!

Вся жизнь есть режущий момент,

Передовая линия ножа.

Остроту бросить — обрубить

Зазубренным концом закона.

Сволочь свежа. Созрели жертвы.

Тупая масса ваты теста

Уж прожевала свои тексты.