будет приходить по утрам и готовить еду на весь день. Сам хозяин дома с менталистом вместе отбыли в мастерскую, но должны вернуться еще до обеда. Меня они будить запретили строго-настрого, зато выдали Ноэлю дополнительную порцию пирога со взбитыми сливками. Дальше следовал рассказ о том, как меня вчера укладывали спать, но его я слушать не пожелала: мне и так было неловко. Зато с удовольствием скоротала время до возвращения Эверта, играя в мяч с рыжиком.

В саду стояла такая солнечная, летняя уже погода, что совершенно не хотелось думать о плохом. Почему, когда все хорошо, не замечаешь таких простых, но важных вещей: дуновения теплого ветерка на щеке, приятной прохлады шелкового платья, красоты природы вокруг? Почему не испытываешь радости от того, что просто двигаешься, живешь, дышишь? Вдруг подумалось, что времени у меня, возможно, не так уж и много. Спокойно подумалось, отстраненно.

Запыхавшиеся и раскрасневшиеся от беготни, мы радостными возгласами встретили вошедшего в сад менталиста. Ноэль недолго думая кинул ему мяч.

– Как у вас весело! – тот ловко принял подачу. – Ну что, готовы?

Я кивнула. Время для игр закончилось. Пришло время для серьезной работы.

Мы расположились прямо в гостиной. Меня устроили на диване, и я возлежала на подушках, словно принцесса из сказки. Эверт придвинул к дивану кресло и обосновался в нем. Ноэль, наоборот, выбрал кресло подальше (чтобы и не мешать, и все видеть) и забрался в него с ногами.

– Так, воробушек. Помочь тебе вызвать нужное воспоминание я могу, это не трудно. Сложность в том, что я не сумею сделать это, пока ты настроена на какую-либо магию. Это все равно что ты щит свой поставишь: к тебе не пробьюсь, а вместо этого сам получу водный привет, ну или ледяной, как мне повезет. Поэтому придется действовать в обратном порядке: я погружаю тебя в воспоминание, а ты уже изнутри настраиваешься на нужную ось. Это сложнее. Но попытаться стоит. Скажи, когда будешь готова, хорошо? – Диксон говорил и одновременно не спеша закатывал рукава светло-голубой рубашки, и его спокойствие передавалось мне.

Я полежала немного, выравнивая дыхание и вспоминая ощущения, которые мне нужны, чтобы «включить» дар воды.

– Да, готова, – сказала, наконец, не открывая глаз.

На виски легким касанием легли ладони менталиста, даря разгоряченной коже приятную прохладу, и разверзлась моя личная Бездна.

Чужие воспоминания ошеломили своей яркостью и четкостью. Я снова была Тилли. Я приходила в себя в темноте на огромном жертвенном столе. Я чувствовала, как впиваются в запястья цепи, как ломит спину от стылого камня. Это я, скованная ужасом, снова глядела в глаза человеку, в котором не осталось ничего человеческого. И ненавидела. Бездна, как же я его ненавидела! Как пыталась выбраться из пут страшного заклинания – и не могла. Где-то за этими страданиями мелькнула мысль, что я должна что-то сделать, но что, я не могла вспомнить. И лишь когда потоки энергий хлынули в меня и отразились сильнейшим магическим выбросом, пришло осознание: магия. Я должна была настроиться на магию воды. Но было поздно.

Я медленно пришла в себя, открыла глаза и резко села, обхватив себя руками. Меня трясло, по щекам текли слезы. Эверт что-то мне говорил, поглаживая по спине, должно быть, успокаивал, слов я не могла разобрать. Бледный Ноэль смотрел на меня такими встревоженными глазами, что я сразу спросила, кричала ли я. Мальчишка только кивнул. Звуки вернулись, голова перестала кружиться. Я посмотрела на менталиста.

– Еще раз.

– Ты уверена? Выглядело это, мягко говоря, страшно.

– Да, уверена. – Я старательно вытерла мокрые глаза и щеки и снова улеглась на диван, восстанавливая дыхание.

В этот раз было ни капли не легче. Я помнила, что должна сохранять холодную голову, обуздав внутри запал ярости. Но чувства Тилли раздирали душу. Напрасно я думала, что смогу привыкнуть к происходящему. Ничего не получалось. Очнулась я еще более взвинченная, чем до этого.

– Все, воробушек, делаем перерыв. Тебя снова трясет, – Диксон уже где-то раздобыл стопку платочков и теперь, словно сиделка при больном, вытирал мне мокрые щеки, придерживая одной рукой за плечо. Джеймс, который, оказывается, тоже был здесь, и успел принести мне воды, смотрел при этом с таким сочувствием, что я попыталась ему улыбнуться. Но, судя по странному выражению его лица, сделала это зря. Рыжик же на правах ребенка просто примостился со мной рядышком и уткнулся носом в плечо.

– Не понимаю, почему не получается, – произнесла я, поглаживая рыжую макушку. – Такие сильные эмоции, никак не выходит их успокоить…

Меня почти насильно, чуть ли не с ложечки, накормили обедом. Затем мы все вместе прогулялись по саду и даже потешили Ноэля тем, что бросали ему мяч по очереди. А когда вернулись, предприняли еще одну попытку.

Она оказалась самой мучительной из всех. Мало того что все эмоции обострились до предела, словно с каждым разом мои нервы все больше и больше оголялись, так еще все мои попытки отстраниться и смотреть на все с холодной головой привели к ужасающему эффекту: временами мне казалось, что это я вычерчиваю мелом на полу магсхему, что это мое чудовищное сознание породило весь этот план, что это я наслаждаюсь тем, как послушные моей магии люди становятся безвольными куклами. И вместе с этим я беззвучно кричала от ненависти к чему-то большему, чем отдельно взятый властолюбивый садист. Зато под конец, когда из моих рук хлестали потоки магии смерти, на долю мгновения мне показалось, что еще чуть-чуть, и мне удастся пробудить в себе темное начало.

В себя я приходила долго, перед глазами все расплывалось, звуки и лица слились в сплошной цветной шум. И только одна мысль билась внутри: «Надо продолжать. Почти. Еще чуть-чуть».

– Еще раз, – прохрипела я.

– С ума сошла? Ты себя угробишь, – в голосе Эверта слышались раскаты грома.

– Еще! Раз! Пожалуйста, – я решительно сжала пальцы в кулаки.

– Ладно. Раз ты так настаиваешь, – смягчился он, снова положил мне ладони на виски и, тяжело вздохнув, произнес: – Спи, осленок упрямый. Я, знаешь ли, тоже не железный.

И ласковое забытье приняло меня в свои объятия прежде, чем я смогла выразить протест по данному вопросу.

Просыпаться утром в своей постели прямо в платье, да еще и засыпая при этом в гостиной, похоже, становилось для меня уже привычным делом. Во всяком случае, в отличие от утра вчерашнего неловкости я сегодня не ощущала. А вот недовольство – да. События вчерашнего дня медленно всплывали в моей голове.

– Ну, Диксон, демонов тебе под одеяло! Спать он, значит, меня отправил, как ребенка какого-то!

Запала