– Так что с письмом, мистер Пирс? В нём были угрозы?

– Не знаю, сэр, что в нём было, но мисс Бирнбаум разорвала его в клочья и очень расстроилась. Она не призналась мне в этом, но я видел, что на сердце у неё застыла тяжесть.

– Застыла тяжесть… – повторил инспектор, с любопытством глядя на рафинированного молодого человека, изъясняющегося, будто юная участница поэтических чтений. – Это всё, мистер Пирс? Тогда давайте вернёмся к событиям вчерашнего вечера.

– Есть ещё кое-что, сэр, – свидетель упрямо качнул головой, и на лоб его упала блёклая волнистая прядь. – Мне кажется, что я мог видеть того человека, который прислал письмо, огорчившее мисс Бирнбаум.

– Вот как. И где вы его видели? Здесь, в пансионе? Или в театре?

– Ни там и ни там, сэр, – со свидетелем начала происходить странная метаморфоза: он заёрзал на стуле, отчего тот чуть не развалился на части, потом принялся откашливаться, приглаживать волосы на косой пробор и вообще всячески тянуть время, которого у инспектора оставалось всё меньше и меньше.

– Так где вы видели человека, приславшего мисс Бирнбаум письмо? – голос Тревишема звучал крещендо с каждым следующим словом. Этот румяный и кудрявый молодчик в тщательно отутюженном костюмчике начинал не на шутку его раздражать.

– В парке Бетнал-Грин. Он ожидал мисс Бирнбаум на лавочке за фонтаном, а когда она пришла и села рядом…

– Погодите, а вы-то там что забыли?

– Я… следил за мисс Бирнбаум, – с несчастным видом признался свидетель.

– Следили?!

– Я понимаю, что повёл себя самым недостойным образом! Отлично понимаю! Но так уж вышло, что я просто не мог больше терзаться в сомнениях. Мне была невыносима мысль о том…

– Это всё потом, мистер Пирс, потом, – Тревишем не собирался выслушивать нелепые оправдания юнца. – Так что было дальше?

– Они какое-то время мирно разговаривали, а потом мисс Бирнбаум вскочила и собралась уходить, но джентльмен не позволил ей этого сделать. Схватил её за руку – вот так, – Эдди обхватил собственную руку повыше локтя, – и не выпускал. Разумеется, я счёл нужным вмешаться.

– Ну конечно, – кивнул Тревишем. – Разумеется. Как же иначе. Я даже не сомневался. Вы запомнили, как выглядел тот невоспитанный и грубый джентльмен?

– К сожалению, нет, сэр. Когда я подбежал к скамейке, он уже уходил, и я видел только его спину.

– И?.. – инспектор закатил глаза и нетерпеливо покрутил запястьем: – Высокий он был или низкий, тучный или тощий, хромал или шагал пружинисто, как молодой. Ну, соображайте же побыстрее, мистер Пирс!

– Я как-то… – Эдди Пирс с извиняющейся улыбкой пожал плечами: – Я не догадался рассмотреть его, сэр. Меня в тот момент больше волновала мисс Бирнбаум.

– Ну конечно… – протянул Тревишем сварливо. Две четверти часа коту под хвост. Никакой ценной информации, кроме того, что он и так уже знал: похищение жемчужины было заказным, и у заказчика с исполнительницей явно были разногласия. Не сошлись в размере гонорара или ещё что. – И как она отнеслась к вашему чудесному появлению из кустов, или где вы там сидели? – ехидно поинтересовался он.

Свидетель покраснел и на вопрос предпочёл не отвечать.

– Где вы вчера находились, когда обнаружили тело мисс Бекхайм?

– В гостиной, вместе с Джонни Кёртисом. Мне в голову пришла любопытная мысль, как можно освежить наш номер, и мы запустили пластинку…

– Как долго вы находились в гостиной?

– Не помню, сэр. Кажется, мы спустились без четверти одиннадцать, после того, как выпили по бокалу шампанского наверху. И были там всё время, пока горничная не начала кричать.

– Кто-то проходил из коридора в столовую мимо вас?

– Не знаю, сэр. Я вряд ли бы это заметил, потому что виктрола стоит в нише, а я не отходил от неё, считая такты.

– А Джонни Кёртис? Он отлучался куда-нибудь?

– Один раз, – крайне неохотно подтвердил Эдди Пирс. – Он принёс сверху полбутылки шампанского.

– Шампанское, я смотрю, у вас тут вчера лилось рекой, – заметил Тревишем, относившийся к неумеренным возлияниям неодобрительно. – Вот этот предмет гардероба вам знаком? Посмотрите внимательно, мистер Пирс.

Инспектор бросил на стол платок из лилового шёлка. Тёмные пятна на нём уже подсохли и выглядели необычайно зловеще. Свидетель посмотрел на платок, и лицо его приобрело нездоровый, желтовато-серый оттенок. Тем не менее после короткой паузы он произнёс, не глядя на инспектора:

– Никогда его прежде не видел, сэр.

* * *

Старомодные часы в футляре из потемневшего красного дерева пробили три пополуночи, когда вслед за сержантом в столовую вошла тучная немолодая дама, кутавшаяся в тёплую шаль с серебристой бахромой. Точно такая же шаль была у старенькой нянюшки, присматривавшей за инспектором и его сёстрами в бытность их подвижными и лишёнными какой-либо совести детьми, а потому Тревишема посетило мимолётное чувство вины и оно же вынудило негромко приказать Гатри заменить для свидетельницы стул.

– Благодарю, сэр, – дама церемонно уселась и тщательно разгладила ладонями складки на подоле тёмного, по виду вдовьего шерстяного платья. Ноги её в чёрных нитяных чулках были обуты в высокие разношенные башмаки с тугой шнуровкой.

Лицо её выглядело заплаканным, она часто моргала, хотя тусклое освещение столовой оставляло желать лучшего, и вид у неё был расстроенный и, вместе с тем, до странности удовлетворённый, как у человека, который долго о чём-то тревожился и, наконец, получил известие, подтверждающее самые худшие его предположения.

– Назовите ваше полное имя, – приступил к процедуре допроса инспектор, предварительно дав сержанту знак, чтобы тот начинал записывать.

– Сара Матильда Бенджамин, сэ-эр, – певуче протянула свидетельница и кротко улыбнулась. – На Матильде моя матушка настояла, уж больно ей это имя по сердцу было. Отец в ней души не чаял, вот и стала я Матильдой, а могло и хуже выйти – матушка моя с фантазией женщина была… А можно мне стакан воды, сэ-эр? Не откажите, будьте так любезны. В горле совсем пересохло, – её смуглое лицо жалобно сморщилось, как будто каждое произносимое слово причиняло ей массу страданий.

Инспектор вздохнул, но не нашёл резона отказать свидетельнице в этой невинной просьбе. Пока сержант небрежно хлопал на кухне дверцами шкафчиков – вновь что-то, жалобно тренькнув, то ли разбилось вдребезги, то ли покатилось со звоном по плиточному полу – Тревишем начал отрывисто задавать вопросы:

– Мисс Бенджамин, где вы находились в тот момент, когда горничная обнаружила тело мисс Бекхайм?

– Миссис, с вашего позволения, сэ-эр, – поправила его свидетельница. – Я была у себя в комнате, и знаете, сэ-эр, это было поистине ужасно! Несчастная Элис так кричала, что у меня просто сердце остановилось – думала, богу душу отдам! – она прижала руку к необъятной