– Ну все, двигайся…

Данила привычно перелез назад и тут же попросил:

– Мам, давай твой диск поставим?

Алена посмотрела на него в зеркальце. Почему она раньше этого не видела… Не хотела… Вовсе не на дедушку покойного и не на бабушку Киру он похож, ее маленький ненаглядный Даня, который как-то незаметно вырос. Из малыша, которого легко было спутать с девочкой, особенно в зимней одежде, он стал мальчиком. Симпатичным, вихрастым и похожим на того человека, которого она любила больше жизни, больше самой себя, кроме которого никого не любила. И вряд ли уже полюбит… Нет, нет, нельзя так говорить! Просто прошло еще мало времени. Наверно, она ждала все это время, что он, предавший, все забывший, вдруг поймет, и вспомнит, и пожалеет, и его собственная любовь приведет его к ней. Ведь была же любовь? Она не могла так обмануться. Нет, не могла. Сказал «не люблю». Но… Мало ли что человек может сказать от отчаяния, от растерянности, от неуверенности в завтрашнем дне… Зачем ей такой неуверенный? Но Денис разный. Чуткий, ироничный, тонкий, ранимый… Сколько раз передуманы все эти мысли. Сколько раз Алена уговаривала себя – она когда-то ошиблась. Она увидела в Денисе то, чего в нем нет. У нее есть Даня. Но того человека, без которого бы сына не было на свете, нужно забыть, раз и навсегда. Уговаривала-уговаривала, а на самом деле…

Алена покрутила головой и с силой сжала пальцами виски. Все. Ничего этого больше нет. Теперь уже точно нет. Не случайно судьба дала ей эту встречу. Чтобы она перестала ждать. Чтобы она наконец оглянулась вокруг… Увидела бы, например, веселые глаза Федосеева, который смотрит и смотрит на нее с надеждой. И, как говорит Кира, – хоть одну песню спела бы в мажоре. Алена посмотрела в зеркальце на сына. Хотя бы ради него.

– Мам, ну поставь, пожалуйста, диск! Только ты сама не подпевай, ладно?

– Почему? – удивилась Алена.

– А ты там лучше поешь.

Алена засмеялась:

– Ну ты даешь! Хорошо, не буду…

Данила послушал немного первую песню и сказал:

– Мне больше всего нравится музыка, когда лошади начинают быстрее бежать… Это же лошади, да, мам?

– Лошади, – улыбнулась Алена.

– А человек едет и поет, да?

– Да, и человек этот я, на всякий случай. А мне вот эти слова нравятся, послушай, сейчас будут:

– Мам, сделай потише! А как может быть путь из никуда? Это значит, откуда они ехали?

Алена сделала музыку совсем тихо.

– Это значит… что у человека совсем ничего не было в жизни. И ему некуда было идти. Никто его не любил, и ему любить некого было. Ничто ему не было дорого…

– А так бывает?

– Раз кто-то написал такие слова, малыш, значит, бывает.

Денис ехал к Евгению, которого не видел несколько лет, и слушал песню на музыкальной волне. Наконец-то он ее поймал опять, эту балладу, или романс, или что это такое. Что это и кто написал, он так и не узнал, потому что слушал не с начала. Может, в конце скажут. «Из никуда в куда-нибудь…» – надо же, какие странные и хорошие слова… Постукивая пальцами по рулю в такт музыке, Денис внимательно смотрел на дорогу. Так, кажется, здесь можно проехать прямо. Секретарь сказала по телефону, что новый офис находится в одной из башен-колоссов «Москва-Сити». Да, развернулся Женик… Молодец…

Из кабинета открывался прекрасный вид на Пресненскую набережную. Денис прошел к окну, а Евгений, поздоровавшись, сел обратно в свое большое крутящееся кожаное кресло.

– Ну что, как дела у тебя?

– Да вот, побывал там, откуда не возвращаются. Точнее… заглянул краем глаза, – слегка улыбнулся Денис.

– И как там?

– А! – Денис усмехнулся. – Ангелы поют… злыми голосами. Ну а так… Речку видел, чудную такую, а в ней… – Он взглянул на Евгения, внимательно слушающего его. – Вроде как сам в этой речке то ли купался, то ли тонул…

– Ясно… Ну а как ты… вообще?

– Нормально, Жень. Вот Алену повидал, с сыном.

– Растет мальчишка? Любит, наверно, тебя, да?

– Кто?

– Сын.

Денис удивленно посмотрел на приятеля:

– Он меня не знает.

– То есть как? – Евгений перестал крутиться на кресле.

– Он думает, что я умер. То я думал, что он умер, вместе со своей мамой, а теперь он так думает. – Денис перевел дух. – Что я утонул в Мертвом море. Что в общем-то недалеко от правды…

– Подожди. Ты хочешь сказать, что все эти годы с ними так и не общался?

– Жень… Ты шутишь? Я ничего не понимаю.

– А ты сядь лучше.

– Ладно. – Денис машинально сел на ближайший стул. – Мне тогда Лора твоя, эта женщина… гм… киллер, которую ты мне организовал… сказала, что – все, поздно. Ну что-то в этом роде. Я же пытался ее остановить… И потом, я ведь искал Алену…

– Плохо искал, выходит.

– Значит, плохо.

Евгений, нажав на кнопку внутренней связи, попросил:

– Вера Ивановна, нам бы чайку… Ты чай будешь или кофе?

Денис плечами:

– Ничего, спасибо…

– Верочка Иванна, два чая с лимоном, плиз, и два маленьких коньяка. – Он посмотрел на Дениса. – Слушай, я сразу не заметил, а ты действительно на лицо что-то… Ты серьезно болел?

Денис махнул рукой:

– Да ерунда!.. Вообще не болел. Чуть не помер только. Но это быстро прошло. Слушай, я хочу наконец поговорить с Лорой. Мне надо узнать, как там все было, что она сделала, потому что без этого я не могу прийти к Алене… Я все эти годы думал… И пока я не узнаю, что Лора, то есть что я сделал с Аленой тогда… Господи…

Евгений очень внимательно смотрел на Дениса, пытаясь понять, правду ли тот говорит.

– Выходит, ты ничего не знаешь… Похоже, вообще ничего…

– Ничего. – Денис наконец заметил, как Евгений на него смотрит. – А что, есть еще что-то? Она замужем?

– Насчет этого не знаю… Почему нет? – усмехнулся Евгений. – Да-а, дела… Ну ладно. Я-то думал, ты ушел тогда с нашей фирмы как раз потому, что все понял, на меня рассердился…

– Да нет. Мне просто… с тобой неудобно было как-то после этого…

В кабинет вошла секретарь лет пятидесяти пяти, поставила поднос на сервировочный столик рядом с рабочим столом Евгения, вежливо улыбнулась обоим.

– Спасибо, Верочка Иванна.

Денис проводил взглядом ухоженную даму в строгом темно-синем костюме и спросил Евгения:

– А где Вика?