— Хочу выпить, — призналась адвокат, когда они вошли в очередное питейное заведение. Внутри висела плотная завеса табачного дыма. Клацанье бильярдных шаров сливалось с блюзовыми завываниями Джонни Лэнга, доносившимися из музыкального автомата.

— Поздновато ты заглянула ко мне в гости, киска! — воскликнул бармен, внушительных габаритов тип с бритой головой и пышными усами по кличке Крошка Марвин. — Тебе чего-то крепкого и черного, вроде меня?

Куинн тотчас помахал у него перед носом служебным удостоверением, а заодно сделал серьезное лицо.

— Черт, да это же Скалли и Малдер![19]— воскликнул Крошка Марвин, снимая с подставки кофейник.

Кейт опустилась на табурет.

— Кофе так кофе.

У бильярдных столов оставалось около десятка игроков. Интерьер дополняли две проститутки. Было видно, что им скучно и они не знают, чем себя занять. Заметив Куинна, одна подтолкнула локтем в бок другую, однако обе остались сидеть на месте, не предпринимая никаких попыток познакомиться.

Крошка Марвин с прищуром посмотрел на Куинна.

— Эй, парень, это не тебя, случаем, показывали по телику? Так это ты?

— Мы ищем одну девушку, — ответил Куинн.

Кейт подтолкнула через всю барную стойку полароидный снимок, ожидая, что Марвин посмотрит на него лишь краем глаза, как то сделали другие бармены. Но нет, толстыми и короткими, как венские сосиски, пальцами тот взял фото и, прищурившись, поднес к глазам, чтобы рассмотреть ближе.

— Да, она здесь была.

Кейт моментально выпрямилась.

— Сегодня?

— Нет, в воскресенье вечером, примерно в половине одиннадцатого или чуть позже. По ее словам, зашла погреться. Малолетка. Я выгнал эту тощую девицу отсюда. Одно дело взрослые люди — эти могут делать все, что им нравится. Ну, вы меня понимаете. А эта еще сопливка. А мне не нужны неприятности на мою задницу.

— Она ушла одна или с кем-нибудь? — уточнил Куинн.

— Нет, отсюда точно одна. Она вернулась на улицу и какое-то время расхаживала туда-сюда перед входом. Но затем мне стало ее жалко. Что, если бы это была твоя племянница, сказал я себе, а какой-то старый упертый чудила выбросил ее на улицу? Черт, да я бы начистил ему ряшку… В общем, вышел я, чтобы сказать ей, что если она хочет, то может погреться и выпить чашку кофе; но она уже кого-то сняла, и они покатили по улице.

— А что за машина была? — спросил Кейт.

— Не то внедорожник, не то пикап какой-то.

Чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, она посмотрела на Куинна, но тот внимательно слушал Марвина.

— Номера вы, конечно, не рассмотрели?

— Ну вы даете. Я что, обязан тут за всеми следить?

— И вас не смутило, что этот человек нарушал закон? — спросила Кейт.

Крошка Марвин хмуро посмотрел в ее сторону.

— Послушайте, агент Скалли. Я слежу за тем, что делается в моем заведении. Все остальное — не мои проблемы. Если эта девчонка занималась тем, чем занимаются проститутки, это ее личное дело.

— А если бы это была ваша племянница?

Куинн взглядом осадил ее — мол, помолчи — и обратился к бармену сам:

— Вы, случайно, не разглядели водителя?

— Да я особенно и не смотрел. Лишь подумал: до чего же тебя, парень, довела жизнь, если ты снимаешь малолеток? И куда только катится этот мир? Ну, вы понимаете, о чем я.

— Это точно, — поддакнула Кейт, забирая со стойки фотографию Эйнджи. Со снимка на нее смотрело хорошенькое, слегка экзотическое личико, вот только в глазах застыла злость на весь мир, как будто она насмотрелась в жизни такого, о чем лучше не знать. — Я хорошо понимаю, что вы хотите сказать.

Кейт положила фото назад в сумочку, бросила бармену доллар за кофе, к которому даже не притронулась, и вышла вон. Начинал идти снег. Как будто каждый порыв ветра вытряхивал из темных облаков над головой пригоршню белого пуха. Улица была пуста — и проезжая часть, и тротуар, окна дешевых магазинчиков оставались темны, за исключением какой-то лавчонки на другой стороне.

Кейт прислонилась к стене, как будто в надежде, что ветер унесет с собой накопившуюся за день злость, боль и усталость, что каменным комом застряли в горле. У нее же даже не хватило сил сглотнуть его.

Она слишком хорошо представляла этот мир, так что его жестокость, его несправедливость для нее не новость. Вряд ли бармен станет переживать по поводу какой-то там проститутки, пусть даже малолетней. Он видит их каждый день. Привык и не обращает внимания. У него своя жизнь, свои заботы.

Кейт потому принимала все так близко к сердцу, что знала следующую главу истории Эйнджи Ди Марко. Пикап, который увозил ее от бильярдной, доставил к месту преступления, а тот, кто сидел за рулем, вполне мог быть самим преступником. Но даже если это лишь жалкий лузер, готовый заплатить за продажный секс, он доставил ее на рандеву с судьбой, которое вполне могло стоить ей жизни.

Куинн вышел из бара. Ледяные порывы нещадно хлестали по лицу, и он повыше поднял воротник плаща.

— По словам Ковача, тебе пора возвращаться в полицию. Мол, если надоест нынешняя работа, он готов замолвить за тебя словечко.

— Неужели? Я всю жизнь мечтала работать по ночам, по выходным и по праздникам, собирая по городу трупы. И вот теперь, похоже, мои мечты сбываются.

— Он сейчас высылает сюда наших, чтобы те официально допросили бармена и любого, кто тем вечером хотя бы краем глаза видел ту машину или ее водителя. Потому что это уже зацепка.

Кейт плотнее закуталась в пальто и посмотрела через дорогу на ломбард, где все еще горел свет. Над забранным решеткой окошком горела неоновая вывеска: «Обналичиваем чеки».

— Главный фактор — это время, — сказала она. — Не стой Эйнджи тогда на этой улице, в тот момент, когда сюда подъехал пикап, я бы сейчас лежала в теплой постели, а ты бы откапывал какой-нибудь другой скелет…

Она усмехнулась и покачала головой. Ветер поймал прядь волос и принялся хлестать ее по лицу.

— Казалось бы, мне давно пора привыкнуть. Ведь не первый год работаю. Я же всякий раз, словно новичок, потрясаю кулаками. Ну не глупо ли?

— Тебе давно нужно выдать медаль за упрямство, — Куинн машинально потянулся, чтобы убрать с ее лица выбившуюся прядь. Его пальцы легонько коснулись ее щеки. — Ты же знаешь, циник — это разочаровавшийся идеалист.

— Это ты о себе?

— Ну, я никогда не был идеалистом.

Кейт знала про него все: и про отца-алкоголика, и про нелегкое детство в Цинциннати. Она была в числе тех немногих, кому он об этом рассказывал.