вскоре запылала. Огонь пополз по стенам. Из окон верхнего этажа повалил густой дым. Зуавы, матеря, на чем свет стоит, алжирских стрелков, бросились в подвал спасать вино.

Павел с поручиком Марковым коротко переглянулись: время исчезнуть! Заглянули во двор ближайшего дома. Объяснили напуганному хозяину-татарину, что хотят у него оставить раненых. Тот показал, на сенной сарай. Внутри было чисто и сухо. Набросали на земляной пол соломы. Перенесли из одной фуры английских раненых солдат; оставили только своего, и на этой фуре, незаметно, пользуясь общей суматохой, направились прямиком к Севастополю.

Вскоре увидели развалины Херсонеса: остатки стен среди высокого чертополоха, сложенные из булыжника; колонны без сводов – напоминание о былом величии города; каменные плиты древней дороги, сквозь щели в которых пробивалась трава. А за Херсонесом белел на холмах Севастополь.

– Эх, что же будет с городом? – с тяжёлым сердцем произнес поручик Марков, печально глядя на белые домики в ярком солнечном свете.

– А вы слышали, ваше благородие, слухи ходили про явление святое? – спросил Самылин. Он сидел на передке и правил лошадьми.

– Что за явление? – заинтересовался Павел.

Дорога впереди лежала широкая с неглубокой колеёй. По обочинам сухой ковыль, да репейник.

– Рассказывал один солдатик: стоял он как-то на часах у колодца в карантине. Вдруг, говорит, подходит к нему женщина, вся в белом. Лицо под платком прячет – не разглядеть. Женщина умоляла, чтобы он спрятал её. Солдатик отвечает, мол, не положено здесь никому находиться, да и куда он её спрячет, и от кого? Тогда она сказала: «Я сама спрячусь, а кто будет меня искать, не говори. Даже если смертью будут грозить или золото предлагать, – молчи!» Солдатик сообразить ничего не успел, а незваная гостья в колодец сиганула. Он хотел тревогу поднять, да видит всадник к нему мчится на чёрном коне, и сам весь в чёрном. А следом за ним всадник на соловой лошади, весь в красном. Последним подскакал на белой лошади – в белой одежде. И наряд у них на арабский похож: бурнусы, чалмы, шаровары. Стали они караульного допрашивать, не видел ли он где женщину. Тот отвечал, мол, не знаю ничего. Белый всадник к совести его взывал, красный деньги предлагал немалые, чёрный смертью грозил лютой, но солдатик стоял на своём: не видел, ничего не ведаю. Покрутились они и ускакали. И вдруг женщина выпрыгнула из колодца сухая и невредимая. Рассказала она солдатику, что всадники эти – предвестники страшных испытаний. Чёрный означает, что Севастополь будет разрушен до основания; красный – реки крови прольются и море огня; белый – что Севастополь вновь возродится и станет краше, чем прежде.

– Солдатик твой, видать, заснул на посту, да ему такое и приснилось, – усмехнулся поручик Марков. – Женщина в колодец прыгнула…. Всадники какие-то…. Что только народ не придумает. Никогда не видел, чтобы в карантине у колодца часовой стоял.

– Ну, не знаю, ваше благородие…. Слухи, – растеряно пожал плечами Самылин.

– Плохо то, что с Южной стороны у нас всего несколько бастионов, да и те не достроили, – вздохнул Марков. – Как попрут французы…. Кто их остановит?

– Поглядите, что творится! – Павел указывал вперёд. По всей границе города копошились тысячи людей. Рыли землю, таскали камни в носилках, возводили насыпи. Матросы и солдаты в белых рубахах. Арестанты в холщёвых куртках с нашитыми красными ромбами на спинах. Простые горожане. Даже женщины и дети помогали строить укрепления. Кое-где между плотно стоявших, плетёных габионов выглядывали черные жерла орудий.

***

– Мичмана Кречена – срочно на мостик! – долетели слова в машинное отделение, мешаясь с гулом и стуком механизмов.

– Держать давление! – приказал Александр кондуктору-механику и стал подниматься по узкому железному трапу на верхнюю палубу.

Пароход входил в Корабельную бухту, буксируя с Северной стороны гружёную баржу.

– Мичман, поглядите туда, – указал капитан Бутаков в сторону берега. – Вам знаком этот сумасшедший англичанин.

На пристани, к которой они подходили, среди снующего народа стояли два англичанина в красных мундирах. Один из них, офицер с эполетами. Он неистово размахивал руками и кричал что ей силы: «Сашка!»

Слезы навернулись на глазах у Александра.

– Так, это же Павел! – воскликнул он. Надрывая горло, заорал: – Пашка!

Первая бомбардировка

– Знаете, поручик Кречен, сколько надо боеприпасов в крупном сражении, чтобы вывести из строя одного солдата?

Вокруг Тотлебена собрались офицеры инженерной службы. Они стояли на Бульварной высоте у беседки, напоминающей большой гриб, и наблюдали за ходом оборонительных работ. Вместе с сапёрами находился адмирал Нахимов. Он тяжело вздыхал, глядя, как деревья, посаженные по приказу адмирала Лазарева для украшения городского бульвара, безжалостно срубают, чтобы пустить на укрепление четвёртого бастиона.

– Так, сколько, поручик Кречен? – повторил вопрос подполковник.

– Фунтов пять, – ответил Павел, первое, что пришло на ум.

– Вот, и не правильно, – недовольно сказал Тотлебен. – С чего вы это взяли? Одних пуль и ядер нужно равное весу человека.

– Не пойму вас, ваше превосходительство. Одной пули достаточно, – возразил Павел.

Тотлебен поморщился. Не любил, когда в научных диспутах к нему обращаются «ваше превосходительство».

– Согласен, одной пули достаточно, – кивнул подполковник. – Но вы же не будете утверждать, что каждая пуля попадает в цель? А сколько пролетят мимо? И ядра не всегда падают туда, куда нужно….

– Теперь понял, – сообразил Павел.

– Так вот, наша задача – соорудить такую линию обороны, чтобы вражеского свинца и чугуна на нашего солдата выходило в сотни раз больше его веса.

– Но для этого нужны прочные стены, – возразил капитан Мельников. – Из мешков с землёй и габионов крепости не построишь. А полевые укрепления не предназначены для обороны города. И местность здесь – черт знает что: где скалы, где овраги…. Земли тонкий слой – не вкопаться.

– Значит надо подогнать оборонные сооружения под местность, – сказал на это Тотлебен. – Изыскать естественные укрытия: те же скалы и овраги. Не будем строить сплошную линию. Где надо – выроем стрелковый окоп, где надо – соорудим завал, а где выгодно – батарею поставим. Непрочность наших стен компенсируем количеством пушек. Этого добра в арсенале Севастополя достаточно.

– То есть: соорудим мощные бастионы и укрепим их большим калибром? – предположил поручик Желобов.

– Опять вы не правы, поручик. Бастионы не надо укреплять артиллерией – они без того должны быть крепкими; батареи ставим в промежутках. В иных местах, где место позволяет, – вообще выносим артиллерию вперёд. При этом самые мощные пушки надо ставить именно перед бастионами.

– Прошу прощения, Эдуард Иванович, но у маркиза де Вобана ничего подобного нет, – осторожно напомнил Павел. – У него наоборот: бастионы должны иметь крупный калибр.

– И хорошо, что