– Ты же говорил: ими только ворон пугать, – напомнил ему Павел.

– За мной! За мной! – указал им конвойный на небольшую скалу, где можно было спрятаться.

– Что, дурень, испугался? – посмеялся над ним Самылин.

– За мной! – настойчиво махал рукой конвоир.

С горы затрещали ружейные выстрелы. Капрал орал на стрелков, посылая их вперёд. Ядро ударило ему в грудь, отбросив на несколько шагов. Английские стрелки попятились. Их подпирали идущие следом пехотинцы. Наконец сообразили расчистить дорогу для конной артиллерии. Развернули пушки и дали ответный залп. Но наводчики взяли высокий прицел. Снаряды перелетели через крепость, упали куда-то в море. Тут же со стороны моря прилетели корабельные ядра и врезались в толпу пехотинцев. Среди стрелков поднялась паника.

– А это откуда? – Павел вжался в землю.

– Так, с английских же пароходов. Дурни подумали, что по ним стреляют и ответный привет прислали.

– Назад, назад! – требовал молодой конвоир.

– Куда назад? – отмахнулся Павел.

Конвоир попытался схватить Павла за ворот шинели, но вдруг ойкнул, выгнулся. Изо рта хлынула кровь, и он рухнул на камни.

– Готов, – сделал вывод матрос. – Самое время сматываться, иначе прибьют свои или чужие.

– Ты знаешь куда? – Павел, лихорадочно оглядывался, пытаясь найти путь к спасению.

– К морю, в Балаклаву. Больше некуда, – объяснил матрос, и они, прячась за камни, рванули в сторону гавани. По еле заметной тропинке взобрались на крутую гору. Ползли чуть ли не на четвереньках, сбивая колени и руки. С вершины перед ними открылась узкая гавань, стеснённая с обеих сторон скалами. Небольшой посёлок ютился у самой воды. Они побежали вниз к скалистому берегу, где плескалось бирюзовое море. Грозные английские корабли входил в гавань. Фрегаты открывали пушечные порты, спускали шлюпки с абордажными командами.

– Вот даёт Матвей Афанасьевич! – усмехнулся матрос. – Гляди-ка, какой переполох устроил.

– Кто такой Матвей Афанасьевич?

– Градоначальник Балаклавы. Со своими инвалидами всю королевскую рать напугал.

Перестрелка внезапно стихла.

– Сдались? – с тревогой спросил Павел.

– Ну, куда им с целой армией воевать? Сдались, – невесело ответил матрос.

– Надо снять шинели, – сообразил Павел. – В одних рубахах нас примут за матросов. Я хорошо говорю на английском. А ты прикинься немым.

Десантные команды выскочили на берег и бросились осматривать низкие домики, разбросанные вдоль гавани. На дороге показались красные куртки английских фузилёров. По другой дороге, ведущей в горы, уходили местные жители, увозя на телегах скарб, который успели захватить.

Вскоре в Балаклаве царил полный хаос. Английские солдаты занимались своим любимым делом – грабили покинутые дома. Двери срывали с петель; со звоном выносили оконные рамы, валили заборы. Разорили и вытаптывали все огороды. Перепортили всю лозу, сдирая гроздья спелого винограда. Чтобы сорвать плоды с фруктовых деревьев, их просто-напросто срубали. Сразу чувствовалась кровь далёких предков, разрушавших древний величественный Рим. Многие уже добрались до винных бочек в подвалах. Обнажив сабли и тесаки, гонялись по дворам за курами и утками.

– Господи, – изумился Самылин, – что же они делают? Свинство какое-то.

– Не обращай внимания, – посоветовал Павел. – Это джентльмены – им все дозволено.

Они пробрались к причалу, где швартовались транспортные суда.

– Эй, вы, с какого корабля? – окликнул их морской офицер.

– С «Громовержца», сэр, – тут же соврал Павел.

– С какого? – переспросил офицер. – Что-то я не слыхал о таком.

– Зафрактованный, сэр. Везём продовольствие и фураж.

– Как оказались на берегу?

– Посланы капитаном найти место выгрузки.

– Тогда идите в тот конец, – указал офицер в сторону выхода из гавани. – Не видите, здесь боеприпасы сгружают?

Они отошли и укрылись за углом дома. Но Павел внимательно следил за всем, что происходило на пристани. С борта большого торгового корабля на берег спустили прочный деревянный настил из толстенных брусьев. На верхней палубе готовили к выгрузке тяжёлые осадные орудия.

– Вот это да! – не сдержал восклицание Павел, когда увидел, как лебёдка со сложным механизмом осторожно спускала огромную пушку. Таких больших орудий он не видел даже в Кронштадте. Не меньше сотни человек навалились на канаты, сдерживая чугунный ствол, больше похожий на огромную бутылку.

– Ну-ка, идите сюда, вы, оба!

За их спиной стояла огромная толсторожая баба, уперев крепкие кулаки в необъятные бока. Глаза маленькие, злые. Щеки толстые, бардовые. Большой нос с фиолетовыми прожилками. На квадратном подбородке бородавка, поросшая черными жёсткими волосами. В грязном сером платье она напоминала мешок с головой. Сама голова больше похожа на тыкву, покрытую грязным, мятым чепчиком. Огромные разношенные матросские башмаки на ногах. Можно было подумать: какой-нибудь забулдыга-матрос обрядился ради смеха в женское тряпье.

– Вы чего бездельничаете? – орала баба, брызгая слюной.

– Мы отдыхаем, миссис, – ответил испуганно Павел.

– Нечего отдыхать. Поработайте на старушку Гринджл. За мной, лодыри!

Во дворе дома стояла большая телега, запряжённая парой мулов.

– Сюда! – скомандовала баба, смело вошла в дом, где хозяйничали пьяные гвардейцы Её Величества. Она ловко, как вышибала в портовом кабаке, вышвырнула всех солдат и распорядилась: – Все добро грузите в телегу.

– Но, миссис, это же чужое, – слабо возразил Павел.

Баба грозно надвинулась на него:

– Кто это пискнул? Сказала – грузите, значит – грузите. Здесь теперь все моё! Ясно? Думаете, старушка Гринджл задарма тащилась из самого Портсмута? Три месяца в вонючем трюме вместе с матросской пьянью и холерными?

– Как скажете, миссис, – сдался Павел.

Обчистив несколько домов, старушка Гринджл, наконец, успокоилась. В телегу больше ничего не влезало, и постоянно что-то сваливалось. Горшки, тарелки, грубая крестьянская мебель, какие-то тряпки, мешки с крупой и другими припасами – все переходило в собственность миссис Гринджл.

Ей приглянулся небольшой домик с садом и широким двором.

– Вот, этот мне подойдёт, – решила она. – Закатывайте сюда телегу. Теперь здесь будет моя лавка.

Она угостила Павла и матроса жирной солониной с чёрствым бисквитом. Потом хорошенько приложилась к бутылке с вином.

– Нелегко быть маркитанткой, миссис Гринджл? Неужели вы не боитесь путешествовать одна? – спросил Павел.

– Кого мне бояться? – усмехнулась Гринджл. – Я тесаком умею владеть не хуже разбойника. А кулак у меня – кому хочешь челюсть сверну. – Она для большей наглядности сунула Павлу под нос свой большой грязный кулак с короткими толстыми пальцами. – Да я не одна. Мой муж – сержант девяносто пятого полка. Но у этого старого пропойцы деньги в руках не держатся. Если бы не я, он давно бы спился и подох в нищете и грязи. Кто его кормит? Кто ему стирает белье и штопает мундир? Английская армия без сержантских жён – что городская девушка, заблудившаяся в лесу.

Вскоре добродетельная старушка Гринджл захрапела, развалившись прямо на земле, под телегой со своим добром, перед этим приказав Павлу и Самылину, сторожить дом, пока она не выспится.