не выдвигают артиллерию? – удивился адмирал Истомин. – Смотрите, орудия везут дальше, к Инкермаскому мосту.

– Значит, англичане сместятся вправо и уступят французам центральную позицию для атаки, – решил Корнилов.

– Погодите, я не вижу тяжёлых пушек, – сказал капитан Бартенев. – Они хотят идти на штурм с лёгкой артиллерией? Это – безумие!

– Если они с лёгкими орудиями, можно вперёд, за ров стрелков выдвинуть, – предложил Тотлебен.

– Почему не перестраиваются в атакующие колонны, – удивился Истомин.

– Ничего не понимаю, – после получаса напряжённого ожидания, забеспокоился Корнилов. – Что они затевают? Где французы? Где тяжёлая артиллерия? Надо вызвать сюда генерала Моллера.

– Господа, похоже, штурма не будет, – неуверенно произнес Тотлебен, как бы, не веря собственным словам. – Противник обходит город.

Штурм Балаклавы

Дорога узкая, пыльная вилась среди невысоких пологих гор. Вершины голые, едва прикрыты порослью низкого кустарника. Скудная трава, выжженная летним солнцем, серые камни, серая пыль. Впереди полз семьдесят седьмой линейный полк. Двадцать третий Королевский Уэльский, фузилёрный тащился длинной колонной следом. Визги свирели и окрики командиров не помогали ускорить ход колонны. Пыль поднималось из-под сапог. Скрипела на зубах. Забивалась в нос. Лезла в глаза. Павел и матрос Самылин шли вместе с Уэльским фузилёрным, изнывая от жары. Фляги у солдат давно опустели. Иногда кто-нибудь не выдерживал и садился на землю. К нему тут же подбегал командир, пинками поднимал несчастного и загонял обратно в строй. Если пинки не помогали, приказывал другим солдатам силой ставить товарища на ноги. Веред! Вы кто, фузилёры Её Величество или разнеженные девицы?

Прямо перед Павлом свалился солдат. Он хрипло дышал. Его вырвало. Колонна встала. Капрал подошёл к упавшему, хотел закричать, требуя немедленно подняться, но передумал.

– Оттащите его в кусты, – приказал он двум сослуживцам. – Кажется, у него холера.

Упавшего ногами и прикладами сбросили с дороги в жиденькие поросли кустарника. Сняли с него амуницию, отняли ружьё. Он затих, смирившись со своей участью. Колонна продолжила путь. За Павлом и матросом Самылиным шёл молодой солдат, высокий, рыжий. Лицо вечно недовольное. Его приставили конвоиром. По приходу в Балаклаву, он должен был сдать пленных квартирмейстеру штаба.

– Лучше бы нашего надсмотрщика холера свалила, – зло пожелал матрос. – Рожа – кулака просит.

– Гляди-ка, кто с нами идёт, – толкнул в бок один солдат другого, указывая на Павла. – Это были те самые стрелки, которых он встретил на Альминском поле.

– Джордж, Дик? – обрадовался Павел, будто старым знакомым. – Как дела?

– Да как у всех, – горько усмехнулся Дик. – Тащимся неизвестно куда по жаре, как скоты на убой.

– А где Горден?

– Ты спрашиваешь про того старого скрягу? Он от жадности обожрался винограда, и с ним случился понос. Свистал так лихо, что чуть не взлетал. Беднягу отправили на госпитальное судно, – ответил Джордж.

– Не разговаривайте с заключёнными! – потребовал рыжий конвоир.

– Уймись, парень! – нахмурил брови Дик. – Что они тебе сделали?

– У меня приказ их охранять.

– Так охраняй. Что, им теперь поболтать нельзя? Кстати, это мы их в плен взяли, а нам до сих пор денег не заплатили. – И вновь повернулся к Павлу: – Чёртов ирландец. Ненавижу эту рыжую деревенщину. Весь семьдесят седьмой полк из одних ирландцев. Не знал, что даже в двадцать третьем они есть. С ними даже поговорить толком нельзя: лопочет на своём гэльском, словно бараны блеют. Шуток не понимают.

– Откуда столько много ирландцев? – удивился Павел.

– У них голод случился недавно. Они же в Ирландии один картофель жрут. А тут напасть свалилась: что-то с урожаем произошло. Несколько лет подряд на грядках все гнило. Есть нечего. Ирландцы вымирали целыми деревнями. Вот, чтобы хоть как-то спастись от голода, мужчины повалили в солдаты. Ладно, мы с Джорджем – каторжники, – он со смехом хлопнул друга по плечу, – так мы хоть читать умеем, да в науках разбираемся.

– Ага, – кивнул ехидно Джордж, – Как кого объегорить!

– А эти рыжие куски навоза вообще ни на что не способны. На рожу своего конвоира взгляни: ну, что за тупая скотина! Вон, таращится, как бык на красную тряпку.

– Эй, полегче! – грозно предупредил ирландец.

– Гляди-ка – человеческий язык понимает! – зло усмехнулся Дик.

Конвоир побагровел от гнева, но промолчал и сделал вид, что его абсолютно не интересуют глупые разговоры.

– А почему вы без своих ранцев? – удивился Павел, заметив за спинами Джорджа и Дика русские, трофейные.

– Наши так и не сгрузили. Где-то плавают на корабле, – махнул рукой Джордж. – Две недели белье не меняли. Смердим, как индийские ослы. Вон, сыпь какая-то пошла. – Он закатал рукав, показывая грязную волосатую руку, всю покрытую красными точками. – Не от пуль сдохнем, так от заразы какой-нибудь.

– Эх, у меня в ранце было спрятано два фунта отличнейшей сухой копчёной колбасы, – облизнулся Дик.

– Забудь, – усмехнулся Джордж. – Сожрали твою колбасу крысы корабельные. Наверное, уже все наши ранцы перепотрошили.

– Я до сих пор помню твою воду с настойкой опия, – сказал Павел. – Ты не устаёшь, благодаря ей?

– Кончилась водичка давно, – сожалел Джордж. – А тебя жажда мучает, парень?

– Ещё как!

– Дам тебе совет старого каторжанина, как с жаждой справиться. – Дик достал из кармана белую тряпицу, развернул её. В тряпице оказалось несколько серых морских камушков, гладко обточенных волнами. – На, – протянул он один Павлу, а другой матросу. – Положите камень за щеку.

– Поможет? – удивился Павел, с опаской беря камушек.

– Проверено, – подтвердил Джордж, показывая такой же у себя во рту. – На каторжных работах в Мадагаскаре только так и спасались.

– Спасибо! – поблагодарил его Павел.

Камень был на вкус слегка солоноватый. Вскоре, и правда, жажда немного отступила.

Вдруг слабо пахнуло свежестью моря. В небе появились чайки.

– Куда идём? – спросил у матроса Павел.

– Балаклава вон там, за холмом. Видите разрушенную башню на вершине?

– Вижу.

– Под ней гавань.

– Пошевеливайся! – прикрикнул на них конвойный.

– Как с офицером разговариваешь! – огрызнулся Павел.

Конвойный презрительно выпятил нижнюю челюсть, но ничего не ответил.

– Бежать надо, – вновь обратился Павел к матросу.

– Придумаем что-нибудь, – деловито кивнул тот.

– А в Балаклаве есть гарнизон?

– Да, какой там, – махнул рукой матрос. – Полсотни греков, ну, ещё инвалидов, да отставных – человек двадцать. Я пушки им привозил.

– Пушки?

– Ну, так, мортирки–полупудовки. Градоначальник здешний попросил Меньшикова хоть как-то укрепить город на случай обороны. Князь распорядился прислать четыре пушчонки. Да, толку от них…. Так – ворон пугать.

Где-то ухнуло, словно отдалённый раскат грома, разнося эхо по горам. Вдруг сзади прямо в колонне взорвалась граната. Вопли раненых, крики, суета. Все разбегались в стороны, сбивая с ног товарищей. Ещё одна граната рванула над головами, осыпая колонну осколками.

– А вот и наши мортирки, – радостно воскликнул