– Елена Сергеевна, – любезно сказал Август Янович, – для вас, как для старой клиентки, я сделаю всё возможное. Скажу больше: и невозможное тоже.

Учительница погрозила ему пальцем.

– Вы хотите сказать, Август Янович, не для старой, а для давнишней клиентки.

– Мадам, – развёл парикмахер руками, – не вам бы об этом говорить. Если я сделаю вас на двадцать лет моложе, вы превратитесь в грудного ребёнка.

В свои пятьдесят лет Елена Сергеевна, разумеется, знала цену таким комплиментам. Но это вовсе не означало, что она должна эти комплименты оспаривать.

– Август Янович, – сказала Елена Сергеевна, – сегодня я принимала экзамены. К нам приезжала инспекторша из города. У неё была причёска… Я обратила внимание – как она головой ни вертела, волосы всегда укладывались на место. Вы считаете, мне такую можно носить?

– Сессун, – ответил парикмахер. – Разумеется, можно. Эта причёска идёт абсолютно всем. Правда, её нет в нашем прейскуранте… Но для вас… Придётся посидеть часа полтора. Прошу вас, не скучайте. Рассказывайте…

– О чём же рассказывать? Вы ведь и так всё знаете.

– Далеко не всё. Расскажите, например, о… наклоните головку вперёд… о вашей школе… о ваших учениках… пожалуйста, не шевелитесь – у меня в руках ножницы… о ваших коллегах…

– Что же школа… – вздохнула Елена Сергеевна. – С каждым годом становится всё труднее. И нам, и ученикам. Мне кажется, что в наше время было гораздо легче учиться.

– В наше время мы имели время для «чижика», я уж не говорю о «казаках-разбойниках», – сказал Август Янович. – Теперешняя школа – тихий ужас. У нас уже не дети, у нас сплошные академики.

– Это с одной стороны. А с другой – ни у одного учителя нет полной успеваемости.

– Даже у Алексея Палыча? – невинно спросил парикмахер.

– У Алексея Палыча? – повторила Елена Сергеевна. – Не знаю, я давно его не видела.

– И я тоже. Уж не заболел ли он?

– Не думаю. Не слышала… Впрочем, я ошиблась, я на днях видела его в магазине.

– Интересно, что можно купить в кулёминском магазине? – иронически спросил парикмахер. – Надеюсь, не красную икру?

– Нет, я видела его в промтоварном. На Старом Разъезде.

– Представляю, что можно купить на Старом Разъезде! – продолжал актёрствовать Август Янович. – Надеюсь, не дублёнку? Тогда, извините, я вас бросаю и бегу на Старый Разъезд.

– Не угадали, – улыбнулась Елена Сергеевна. – Но – близко. Он купил прекрасный джинсовый костюм.

– Прекрасный джинсовый костюм, – забормотал как бы про себя Август Янович. – На Старом Разъезде… Представляю – шестидесятый размер, пятый рост. Прошу вас, не говорите мне ничего. Знаю я Старый Разъезд. Работал я два года на Старом Разъезде.

– Что-то у вас сегодня настроение скептическое, Август Янович. Очень миленький мальчиковый костюм. Сорок второй размер. Я купила себе точно такой же для младшего.

– Будет скептическое, – продолжал бормотать Август Янович. – Люди покупают джинсовые костюмы, людям везёт. Один покупает для младшего сына, другой для… – И Август Янович застыл с поднятыми ножницами, ожидая подсказки.

– Я не знаю, для кого он купил, – сказала Елена Сергеевна. – Как будто в семье у них нет подростков. Может быть, он купил в запас…

– Теперь модно покупать в запас, – весело сказал парикмахер. – Некоторые покупают в запас даже причёски. Я имею в виду парики. Впрочем, это не важно. Посмотрите в зеркало, Елена Сергеевна. Посмотрите, что получается!

Клиентка и парикмахер беседовали ещё больше получаса, но этот разговор не имеет уже значения. Джинсовый костюм оказался важнейшей уликой, попавшей в копилку Августа Яновича. В кружочке «п. в п.?» вопрос был зачёркнут: в существовании таинственного подростка не было теперь никаких сомнений.

Но неугомонный старик на этом не успокоился…

Закончив смену, Август Янович направился в обход магазинов. Он понимал, что Алексей Палыч не может ездить за каждой покупкой на Старый Разъезд. Где-то должна была выскочить ещё ниточка.

В хозяйственном магазине у прилавка стоял народ, и поэтому следовало вести себя осторожнее.

Август Янович долго вертел в руках топорище. Наконец у прилавка стало посвободнее.

– Хорошие у вас топорища – берёзовые, – сказал он продавцу вполголоса.

– У нас всё хорошее.

– Мне посоветовали купить именно у вас. И знаете кто? Алексей Палыч Мухин, учитель, – с дьявольской хитростью сказал парикмахер.

– Ну, – безразлично сказал продавец, – берёте?

– Вот только я забыл, когда это было. Алексей Палыч к вам заходил, кажется…

– Мы с покупателей документов не спрашиваем. Берёте?

Продавец был явно не кулёминец. Август Янович заплатил сорок копеек, вышел из магазина и бросил топорище в канаву.

Продуктовый ларёк, молочный и мясной магазины новых открытий не принесли. Но в магазине промтоваров неожиданно повезло.

Август Янович уже перестал надеяться и потому спросил грубо и прямо:

– Алексей Палыч у вас был?

Продавщица стриглась у Августа Яновича и потому ответила прямо, но не грубо:

– Сегодня – нет. Но на днях заходил.

– Да, да… – «вспомнил» парикмахер. – Он мне говорил – искал ботинки для мальчика.

– Насчёт ботинок не знаю, а кеды он купил.

– Это он для себя, – небрежно сказал Август Янович. – У нас с ним нога одинаковая – сорок первый.

– Тридцать седьмой, – уточнила продавщица. – Сорок первого у нас с Нового года не было.

Август Янович вышел из магазина вприпрыжку. Всё сходилось в одну точку, как на глобусе.

Напротив магазина находилась сберкасса. Август Янович не собирался в неё заходить. Но тут он подумал, что джинсовый костюм, кеды и кое-что, конечно, ещё – это деньги. И деньги немалые, которые с получки не утаишь. Со сберкнижки тоже не очень-то возьмёшь: жена узнает. Но возможно, Алексей Палыч был в безвыходном положении?

– Шурочка, – произнёс парикмахер, любезно пошевеливая усиками, – не снимал ли Алексей Палыч энную сумму со своей книжки, чтобы одолжить её мне? Он обещал, но что-то не приходит. А я не решаюсь ему напоминать. Если не снимал, то я займу в другом месте.

– Август Янович, у нас тайна вклада охраняется законом, – кокетливо сказала Шурочка. – Вы задаёте невозможный вопрос.

Кассирша оказалась в положении довольно сложном: с одной стороны, она когда-то училась у Алексея Палыча, с другой – носила сессун от Августа Яновича.

– Я вас понимаю, – вздохнул парикмахер. – Я вас тем более понимаю, что мне тоже иногда приходится нарушать инструкции. Например, делать причёски, которых нет в прейскуранте…

Шурочка тоже вздохнула. Намёк был достаточно ясен. Август Янович не осмелился настаивать, но вздохнул ещё раз. И опять Шурочка ответила ему сочувственным вздохом. Когда же стеклянная перегородка слегка затуманилась от взаимных вздохов, Шурочка решилась:

– Я вам скажу, брал или