На этот раз в спальне не было никого, кроме самого мистера Калленберга. Снова играла музыка, похожая на творения Вагнера. Обстановка уже не казалась мне пугающей и враждебной.

Приблизившись, он закрыл дверь и повернул в ней ключ. А потом сразу обхватил меня и прижал к себе, впившись своими губами в мои. Ещё более сладостно, ещё более нетерпеливо, чем делал это прежде. С вожделением такой силы, что я замерла в его объятиях. Но лишь на миг. Потом я протянула руки навстречу, обняла его. Мои пальцы цепко обхватили его плечи, спустились по спине. Теперь я не боялась его, теперь я сама желала его!

Он покусывал меня, покрывал поцелуями шею – я уверена была, что наутро там останутся алые следы, какие бывают только после самых страстных, самых горячих поцелуев. А потом он вернулся к моим губам, я стала ощущать его язык – горячие, влажные прикосновения. На них хотелось ответить поскорее, и я не стала отказывать себе в этом удовольствии.

Наши языки встречались, переплетались, ласкали друг друга. Его руки прижимали меня всё крепче, его стальная хватка больше не пугала меня. Я обнимала его в ответ, сама желала как можно ближе, как можно жарче ощутить его касания.

Была ли бы по-прежнему пленницей? Может быть. Но если и так, то плен был добровольным. Я сама желала оказаться во власти мистера Калленберга. Для меня это больше не было ни кошмаром, ни наказанием. Это было блаженством, которого я ждала и к которому стремилась. Всей душой и всем телом.

В этот раз не было никаких команд с его стороны. Он принялся раздевать меня сам. Платье казалось теперь вовсе не защитой, а чем-то бессмысленным и излишним. Тем, что мешало мне поскорее ощутить его прикосновения. Да и кого тут обманывать! Я ведь сама поскорее желала, чтобы он взял меня. Грубо, жёстко – именно так, как я это представляла уже не первый день.

Платье скользило по моей коже, и теперь я освобождалась от него, чувствуя, что пылаю. Я хотела его! Под кружевами уже твердели от возбуждения соски, уже становилось влажным лоно. Мне нужен был – только он! Никто другой. Только он, прямо сейчас.

В моём возбуждённом сознании проскочила мысль, что мистер Калленберг уже мучил меня. Хотя он ещё не успел меня обездвижить, не ударил – но он ведь наверняка понимал, насколько сильно я его желаю. И всё же продолжал ограничиваться поцелуями.

Я жадно пила их, обводила языком его губы. Наши языки касались друг друга. А потом я стала действовать всё нетерпеливее, всё горячее. Ещё чуть-чуть – и я бы впилась в его губы, умоляя о том, чтобы он больше не мучил меня, чтобы он продолжал.

Будто чувствуя эти безмолвные мольбы в моих движениях, он руками подобрался к моей груди, провёл пальцами по нежной коже вокруг, заставляя меня дрожать от изнеможения. И лишь потом накрыл ладонями соски, что находились в шёлковом плену у белья. Каждое новое движение его рук отзывалось взрывами страсти и желания. Казалось, молнии бьют в верхушки грудей, как в громоотводы, и искра пробивает всё тело, заставляя меня извиваться под его руками, шумно дышать и постанывать от накатывающих ощущений.

Всё же он был мастером мучений! Когда казалось, что он вот-вот избавит и меня, и себя от остатков одежды, что он возьмёт меня, войдёт в меня – тогда-то он и показал, на что способен.

Крепкие, мощные руки легко подхватили меня. Я не сопротивлялась, только ощутила себя словно взлетающей вверх. Легко, как пушинку, он поднял меня, а потом положил на кровать и велел повернуться спиной. Я повиновалась. Теперь – уже не потому, что боялась наказания, а как раз наоборот – потому что хотела поскорее принять уготованное мне. Желала, жаждала и вожделела!

Теперь я была в невообразимом восторге от того, что оказалась в его власти. Я выполняла его приказания. Он заковал мои руки в наручники, а потом ловко и быстро закрепил их в одном положении. Та же участь постигла и мои ноги, только вот они оказались ещё и разведёнными в разные стороны.

Вновь, как в предыдущий раз, я была обездвижена, только теперь – на кровати, а не на полу. Мягкую, роскошную кровать покрывало алое постельное бельё.

Потом мистер Калленберг вооружился короткой плёткой. Мало того, что моё тело сгорало от желания – теперь кожа запылала ещё и от будоражащей боли, не слишком сильной, но не способной оставить в равнодушии.

Раз за разом плеть хлестала меня по ягодицам, по спине, по бёдрам. Мистер Калленберг вовсе не наказывал меня. Нет, он отлично понимал, что мне нравится происходящее! И мучил он меня совсем другим способом: заставлял изнемогать от желания, один за другим получая не столь жёсткие, дразнящие удары плетью.

Время от времени он прерывался и свободной рукой поглаживал мои ягодицы, спускался к внутренней стороне бёдер, ласкал пальцами нежную и чувствительную кожу, почти добирался до узкой полоски трусиков…

Я чувствовала, что стала влажной и горячей. Каждый раз я успевала понадеяться, что он ощутит это своими чуткими пальцами. И он наверняка ощущал! Я была уверена, что он уже давно понял, насколько я возбуждена. И нарочно мучил меня, заставляя изнемогать.

Удары чередовались с дразнящими движениями его руки. В скором времени он легко расстегнул бюстгальтер, а за неимением лямочек избавил меня от этого предмета одежды без каких-либо усилий.

Моя чувствительная, возбуждённая грудь оказалась в его власти. Расположившись надо мной, он легко добирался руками до сосков, сжимал и покручивал их. Каждое движение заставляло их твердеть, хотя казалось, что дальше некуда! Ещё чуть-чуть – и я бы стала всерьёз опасаться, что они прорежут кровать, как ножи. Это было невыносимо, совершенно лишало меня воли и заставляло желать только одного – чтобы он меня поскорее взял, чтобы он вошёл в меня!

Но он нарочно останавливался, от груди переходил к плечам, к спине, к бёдрам. А за ласками следовали новые удары, которые на контрасте доставляли не меньше наслаждения. Они буквально доводили меня до исступления.

Уже ничуть не заботясь о том, как я выгляжу и что обо мне можно подумать, я извивалась под его руками, стонала и вскрикивала – то от ударов, то от ласк. Ураган эмоций терзал меня – я не могла больше терпеть это издевательство! Я хотела умолять его, но не могла вымолвить ни слова: только стоны и крики срывались с моих губ.

Моя влага насквозь пропитала трусики. Я с удивлением, на миг придя в себя, обнаружила, что плачу, вгрызаясь зубами в подушку. Неужели он не видит?! Неужели он настолько жестокий мучитель? Или он и правда не человек, а титан из стали?

Не представляю, насколько суровым и непоколебимым должен быть мужчина, чтобы сдерживать своё желание, когда прямо перед ним – столь желанная добыча. Скованная, полностью обездвиженная, влажная от возбуждения, изнемогающая от желания девственница, которая только и ждёт, пока в неё войдут…

Едва ли дело было в моих бессвязных мольбах. Скорее всего, мистер Калленберг понял, насколько я возбуждена, почувствовал – или увидел? – мою влагу. А может быть, в очередной раз прикасаясь к моей обнажённой спине, он ощутил, насколько бешено колотится сердце? Или он попросту отвёл мне время помучиться, а теперь решил, что достаточно, что пора переходить к более откровенным действиям?..