с жар-птицей,

С прекрасною невестой и с конём

Золотогривом, и ещё получит

Полцарства по приезде; а когда

Отец умрёт, и всё возьмёт в наследство.

И вот они замыслили злодейство:

Вид дружеский принявши, пригласили

Они в шатёр свой отдохнуть Ивана

Царевича с царевною Еленой

Прекрасною. Без подозренья оба

Вошли в шатёр. Иван царевич, долгой

Дорогой утомлённый, лёг и скоро

Заснул глубоким сном; того и ждали

Злодеи братья: мигом острый меч

Они ему вонзили в грудь, и в поле

Его оставили, и, взяв царевну,

Жар-птицу и коня Золотогрива,

Как добрые, отправилися в путь.

А между тем, недвижим, бездыханен,

Облитый кровью, на поле широком

Лежал Иван царевич. Так прошёл

Весь день; уже склоняться начинало

На запад солнце; поле было пусто;

И уж над мёртвым с чёрным воронёнком

Носился, каркая и распустивши

Широко крылья, хищный ворон. Вдруг,

Откуда ни возьмись, явился Серый

Волк: он, беду великую почуяв,

На помощь подоспел; еще б минута,

И было б поздно. Угадав, какой

Был умысел у ворона, он дал

Ему на мёртвое спуститься тело;

И только тот спустился, разом цап

Его за хвост; закаркал старый ворон.

«Пусти меня на волю, Серый Волк», —

Кричал он. «Не пущу, — тот отвечал, —

Пока не принесёт твой воронёнок

Живой и мёртвой мне воды!» И ворон

Велел лететь скорее воронёнку

За мёртвою и за живой водою.

Сын полетел, а Серый Волк, отца

Порядком скомкав, с ним весьма учтиво

Стал разговаривать, и старый ворон

Довольно мог ему порассказать

О том, что он видал в свой долгий век

Меж птиц и меж людей. И слушал

Его с большим вниманьем Серый Волк,

И мудрости его необычайной

Дивился, но однако всё за хвост

Его держал и иногда, чтоб он

Не забывался, мял его легонько

В когтистых лапах. Солнце село; ночь

Настала и прошла; и занялась

Заря, когда с живой водой и мёртвой

В двух пузырьках проворный воронёнок

Явился. Серый Волк взял пузырьки

И ворона отца пустил на волю.

Потом он с пузырьками подошёл

К лежавшему недвижимо Ивану

Царевичу: сперва его он мёртвой

Водою вспрыснул — и в минуту рана

Его закрылася, окостенелость

Пропала в мёртвых членах, заиграл

Румянец на щеках; его он вспрыснул

Живой водой — и он открыл глаза,

Пошевелился, потянулся, встал

И молвил: «Как же долго проспал я!»

— «И вечно бы тебе здесь спать, Иван

Царевич, — Серый Волк сказал, — когда б

Не я; теперь тебе прямую службу

Я отслужил; но эта служба, знай,

Последняя; отныне о себе

Заботься сам. А от меня прими

Совет и поступи, как я тебе скажу.

Твоих злодеев братьев нет уж боле

На свете; им могучий чародей

Кощей бессмертный голову обоим

Свернул, и этот чародей навёл

На ваше царство сон; и твой родитель

И подданные все его теперь

Непробудимо спят; твою ж царевну

С жар-птицей и конём Золотогривом

Похитил вор Кощей; все трое

Заключены в его волшебном замке.

Но ты, Иван царевич, за свою

Невесту ничего не бойся — злой

Кощей над нею власти никакой

Иметь не может: сильный талисман

Есть у царевны; выйти ж ей из замка

Нельзя; её избавит только смерть

Кощеева, а как найти ту смерть, и я

Того не ведаю; об этом Баба

Яга одна сказать лишь может. Ты,

Иван царевич, должен эту Бабу

Ягу найти; она в дремучем, тёмном лесе,

В седом, глухом бору живёт в избушке

На курьих ножках; в этот лес ещё

Никто следа не пролагал; в него

Ни дикий зверь не заходил, ни птица

Не залетала. Разъезжает Баба

Яга по целой поднебесной в ступе,

Пестом железным погоняет, след

Метлою заметает. От неё

Одной узнаешь ты, Иван царевич,

Как смерть Кощееву тебе достать.

А я тебе скажу, где ты найдёшь

Коня, который привезёт тебя

Прямой дорогой в лес дремучий к Бабе

Яге. Ступай отсюда на восток;

Придёшь на луг зеленый; посреди

Его растут три дуба; меж дубами

В земле чугунная зарыта дверь

С кольцом; за то кольцо ты подыми

Ту дверь и вниз по лестнице сойди;

Там за двенадцатью дверями заперт

Конь богатырский; сам из подземелья

К тебе он выбежит; того коня

Возьми и с богом поезжай; с дороги

Он не собьётся. Ну, теперь прости,

Иван царевич; если бог велит

С тобой нам свидеться, то это будет

Не иначе, как у тебя на свадьбе».

И Серый Волк помчался к лесу; вслед

За ним смотрел Иван царевич с грустью,

Волк, к лесу подбежавши, обернулся,

В последний раз махнул издалека

Хвостом и скрылся. А Иван царевич,

Оборотившись на восток лицом,

Пошёл вперёд. Идёт он день, идёт

Другой; на третий он приходит к лугу