Лизе предписывалось срочно помириться с Катей,пойти к ней, покаяться, посетовать на собственную глупость и вздорность, счувством воскликнуть: «Прости, Катюша, я вела себя отвратительно, сейчаспоумнела и поняла, как мне с тобой повезло».

Услышав этот совет, Елизавета возмутилась.

– Никогда! Срать с ней на одном гектаре несяду, не то что в ноги кланяться.

– Ты не умеешь рассчитывать все на шаг вперед,– укорила ее Соня, – это только для отвода глаз. Потерпи месячишко, Катькауйдет навсегда.

– С чего бы это? – вздохнула Лиза.

– Ща узнаешь, – закатила глаза Соня. – Стобаксов взяла?

– Да, а зачем они? – только сейчас догадаласьпоинтересоваться Лиза.

Соня понизила голос до еле слышного шепота.

– В Кокошино живет колдунья, она умеет людейсо свету сживать. Идти к ней надо сейчас, тут недалеко, через лесочек, я дорогузнаю, двигаем!

Лизавете стало страшно, но разве она моглапоказать при Соне свою трусость?

Девочки взялись за руки и поспешили по едвазаметной тропочке. Соня не обманула, она действительно привела Лизочку кдеревенской покосившейся избушке.

Ведьма оказалась нестарой женщиной, никакихсушеных жаб или дохлых мышей по стенам не висело, лишь в одном углу темнелииконы. Ритуал заклинания на гроб не произвел на Лизу особого впечатления. Теткасначала сожгла в печке какую-то вонючую травку, прошептала несколько слов,взяла золу, насыпала в кулечек и велела Лизе:

– Натруси у нее под окном.

– На улице? – уточнила девочка.

– Ты хочешь беду вон увести, – объяснилаведьма, – поэтому постели дорожку.

Лиза взяла бумажный фунтик, отдал взамен стодолларов, тщательно вытряхнула серый порошок туда, куда велела знахарка, иначала ждать эффекта.

Следующий месяц Лизавета старательноизображала раскаянье и стихийно возникшую дружбу к мачехе. Катя выглядела счастливой,она утроила внимание к дочери мужа и постоянно говорила Константину:

– Вот видишь! Лизочка просто росла, этоболезненный процесс, главное для родителей не ругаться с ребенком.

– Какая ты у меня умная, – восхищался Ерофеев.

– Нет, – отвечала Катя, – просто я помню,каково мне приходилось в ее возрасте.

У Лизаветы от вида всем довольной мачехи нылизубы и сводило судорогой не только ноги, но и живот.

– Больше не могу, – пожаловалась она Соне.

– Терпи, – приказала Лузгина, – скоро сработает.

Лизавета стиснула зубы и спустя месяц вдругпоняла, что ненависть к Кате начинает затихать. Более того, Лизе сталинравиться совместные походы по магазинам и салонам красоты. В отличие от СониКатюша никогда не критиковала Лизочку, не заявляла, как Лузгина при видеплатья, отобранного подружкой:

– Отстой! В таком дерьме даже лошадь на сейшенне пойдет.

Катя всегда одобряла падчерицу и скрывала отКости не только расходы дочери, но и ее прогулы школьных занятий.

– Девятый класс не важный, – заговорщицкиговорила мачеха, – в десятом начнешь заниматься с репетиторами и сдашьэкзамены. У тебя еще есть время.

У Лизы и мачехи появились общие секреты,маленькие тайны, нашлись темы для разговоров. Катя стала вытеснять Соню изжизни падчерицы. Но Лизавета не успела полностью осознать метаморфозу.

В конце октября Катя исчезла.

Тридцатого числа, около семи вечера, у Лизысобрались друзья, несколько мальчиков, Олеся Рыбина, Нателла Саркисян, РозаБарбатова и, конечно, Соня.

Константин Львович уехал в командировку,вернуться ему предстояло тридцать первого рано утром. Катя читала в своейкомнате. Лиза ощущала себя полноправной владелицей особняка и решила закатитьвечеринку.

Сначала они посмотрели кино, потом Роза предложилапойти к ней в дом, пообещала:

– Никита сделает нам коктейли.

Старший брат Барбатовой не подвел, намешалдевчонкам ядерную смесь из разного алкоголя, Лиза сразу опьянела, что былодальше, помнила смутно. Поскольку вечеринку затеяли по поводу Хеллоуина, всепереоделись в костюмы. Олеся предстала Золушкой, Саркисян натянула черныйкостюм скелета с нарисованными костями, Соня нарядилась вампиром, Лиза –женщиной-кошкой.

Правда, над костюмом Ерофеевой друзья от душипотешались. Лизавете требовалось натянуть на голову плотно прилегающуюшапочку-маску из черной прорезиненной ткани. Но Лизочке от матери досталасьогромная копна мелко вьющихся волос, которые сопротивлялись укладке. Ни гели,ни лаки, ни пенки, ни раскаленные щипцы-утюги не могли справиться с буйнымилоконами. После долгих мучений кудри на полчаса принимали относительно гладкийвид, но потом вновь сворачивались пружинами, их не удерживали ни махрушки, ни«крабы», ни шпильки с невидимками. К тому же волосы имели ярко-рыжий цвет. Лизамного раз просила парикмахеров постричь ее как можно короче, но те в один голосотвечали:

– Этого нельзя делать, наоборот, кудри лучшеотрастить подлиннее. Если вас обкромсать, вы станете похожи на стог сена, черезкоторый пропустили электроток.

Ясное дело, головной убор женщины-кошки несмог спрятать охапку волос.

– Это женщина-кошка, которая упала с трамвая итормозила головой, – заржала Олеся.

Лиза чуть не заревела от обиды. Положение, каквсегда, спасла Соня, она замотала шею лучшей подруги розовым шарфом и объявила:

– Знакомьтесь, Барби в черном!

– Прикольно! – заорали все.

Лизе на секунду стало неприятно, ну почемуСоня всегда так удачно выпутывается из любой неудачи? Но некомфортное ощущениебыстро ушло, Никита устроил в доме собственный праздник, обе компанииподвыпившей молодежи слились в одну и отправились бродить по поселку, стучали ксоседям, пели песни, получали за выступление конфеты.

Хеллоуин не тот праздник, который справляютлюди, перешагнувшие за тридцать. Но большинство взрослых обитателей поселка неимело ничего против веселья и даже охотно принимало в нем участие. ОтецРыбиной, нахлобучив на голову парик жены, сплясал нечто, напоминающееафриканский танец, а родители Барбатовой хором исполнили песню, слов которой непонял никто. Предки Розы на чистом глазу заявили:

– Мы пели на японском, – и им поверили.