грядку

этой ночью, ночью первой,

ночью среднею, второю,

ночью третьего, последней.

Принеси богатство ветром,

вьюгой нагони, метелью,

непогодою, дождями

прямиком к ловцу-герою,

к мужу, ждущему добычи,

к вынянченному у груди.

Золото мое иссякло.

Вицу выломай в чащобе,

прут березовый в лощине.

Кто бежать не может быстро,

стегани того ты плетью,

подгони кнутом ременным,

мелкими хлестни камнями,

сыпани вослед им галькой.

Вицу в пять возьми саженей,

в три сажени прут березы,

чтобы им стегать скотинку,

чтобы гнать большое стадо.

Нет других мужчин на свете,

кто б черней имел ресницы,

кто ногой ступил бы мягче,

кто б имел дугою брови.

Нету нашего прекрасней.

Стукни палицею, Укко,

новою дубинкой грохни,

хлестани своею палкой

на местах рожденья стада,

в крае меха дорогого.

Добрая хозяйка леса,

ты, дарящая добычу,

золота тебе набрал я,

серебра я приготовил,

расстели платок свой лучший

под мои дары лесные,

чтоб на землю не упали,

чтоб в грязи не замарались.

Век у золота такой же,

как у месяца, у солнца.

Есть и золото такое,

что с войны привез отец мой,

Из России, с поля битвы,

с поля брани из-под Риги.

Золото мое полегче,

серебро мое потоньше.

Золото твое шерстисто,

золото мое поярче.

ЗАКЛИНАНИЕ ПРИ ОХОТЕ НА ЛИСУ

Встань, хозяйка мелколесья,

встань, хозяин с бородою,

поднимайся поживее,

ждут тебя и окликают,

здесь нужда в твоем народе.

Волосков своих надергай,

нащипай, нарви шерстинок,

надери своих волокон,

брось их к ждущему мужчине,

к ожидающему мужу,

вынянченному у груди.

Ты бросала раньше, дева,

на мои пути пушнину,

делала мой край богатым,

красным берег мой родимый.

Муж красивый, красношлемый,

Тапно белобородый!

Красный шлем возьми с когтями,

в землю коготь брось поменьше,

в землю коготь брось побольше,

на места моей охоты,

на мои приспособленья.

Пяйстярюс, чащобы дева,

натряси своих волокон,

набросай своей кострики

на места моей охоты,

на мои приспособленья.

Мимеркки, хозяин леса,

в шапке хвойной, с бородою!

Мимеркки, хозяйка леса,

с оловянными ножнами,

с поясом из серебра.

Раммикко, хозяин денег,

Лоухи, Похьёлы хозяйка,

звякни денежной рукою,

прозвени десницей щедрой

этой ночью, ночью первой,

ночью среднею, второю,

ночью третьего, последней.

Если нету тех, кто ближе,

пригони их издалека

мимо девяти ловящих,

через восьмерых смотрящих,

через полдесятка ждущих

на места моей охоты,

на мои приспособленья.

Пригони ты шерсть носящих

на своих ногах проворных.

Если нету тех, кто ближе,

пригони их издалека,

проведи равниной Похьи,

наклоняя крышу Лаппи.

Пусть бегут они быстрее,

пусть проворнее несутся

из краев неокрещенных,

незнакомых, безымянных,

из краев, где нет попов.

Вицу в пять возьми саженей и т. д.

ЗАКЛИНАНИЕ ПРИ ОХОТЕ НА ЗАЙЦА

Уккойнен, отец всевышний,

старец наш, владыка неба,

с севера окликни тучу,

с запада пришли другую,

третью вызови с востока,

тучи те столкни ты вместе,

ты направь их друг на друга,

веточкам моим дай меду

из небес медоточащих,

с тучи сладкого накапай,

дай ты меду веткам средним.

Все тут горькие побеги,

лишь один побег медовый,

что опущен в снег верхушкой,

в небеса уперся комлем.

На конце его распорка,

лук, натянутый на комле.

Я вчера ходил по лесу,

там заметил я три замка,

три дворца я там увидел.

Есть из дерева, из кости,

третья крепость вся из камня.

Это крепость полководца.

Шесть там золотых окошек

на углу любого замка.

Я смотрю вовнутрь в окошко,

там дарительниц я вижу,

там живут хозяйки стада,

руки в золотых браслетах.

Анникка, ключей хозяйка,

Ева, дева-невеличка,

ты пойди в амбар на горке,

отпусти своих ягняток,

пригони своих овечек.

Пусть бегут они скорее,

пусть они проворней скачут

мимо всех чужих ловушек,

под чужою западнею

на места моей охоты,

на мои приспособленья,

прямиком к ловцу-герою,

к мужу, ждущему добычи,

вынянченному у груди.

Если кто бежать не хочет,

подхлестни его ты вицей,

подгони его легонько,

стегани концом хлыста,

если кто сойдет с дороги,

за ухо верни на тропку,

хлестани кнутом ременным,

мелкими хлестни камнями,

сыпани вослед им галькой.

В понедельник Кайнулайнен так и не вернулся и при­шел только на следующий день, но, устав с дороги, решил сначала отдохнуть. Вечером Кайнулайнен все же кое-что спел и, закончив, стал уверять, что мне дня не хватит, чтобы записать все руны, которые он знает. На следую­щее утро я попросил его продолжить пение. Но он отве­тил, что, будучи старшим сыном в семье, он не может ос­таться в стороне