Я думал, он оценит мои шуточки про йети и про готовку, ан нет. Сапега пытался решать серьезные вопросы и увеличивать могущество своего клана, а я тут нес всякую околесицу…

— С чего бы мне отказываться учить детей? — мой тон был полон несказанного радушия. — Я ведь педагог! Конечно, я готов учить ваших маленьких Сапежек! Переводите их в Вышемирскую среднюю школу №6, подавайте заявление на имя директора, пристраивайте в соответствующий класс, пусть посещают уроки, делают домашние задания…

— О, кур-р-р-рва! — Сапега резко встал со своего кресла и в его глазах заплясало пламя. Он явно пришел в лютую ярость. — Пся крев! Ты смеешь издеваться надо мной?

Какой-то дурацкий препод из диких полесских дебрей, у которого всех отличий от цивильного — это тросточка и перстень, посмел отказать ему — главе одного из сильнейших кланов в Великом Княжестве в явно пренебрежительном тоне? Немыслимо!

— Нет, — вскочил со своего места и я. — Это вы посмели издеваться надо мной. И поплатитесь за это!

Практически всегда маги забываются и теряют берега, когда имеют дело с нулевкой. То есть, если поставить конкретную задачу — то они учитывают такой фактор. У них же имеется, наверное, какой-нибудь постоянно действующий магический сканер эфира, какие-нибудь метки, которые отражали бы статус собеседника… Должны быть! Но похоже, волшебники — особенно достигшие определенной ступени могущества — серьезно привыкали к своим нечеловеческим силам. Верили в свою безнаказанность. Как огромный бодибилдер поверить не может, что дрыщ из-под подъезда просто даст ему кирпичом по затылку — и дело с концом. И не зарешает масса. Или магия — в нашем случае. То есть, если ему скажут — этот дрыщ отмороженный, вон, караулит тебя с кирпичом — то качок… то есть маг, конечно — он подготовит защитную сферу. Как Янек в коридоре. Но в подсознании — не держат. Они привыкли относиться ко всем, от кого эфир не штормит, с пренебрежением, вот и всё.

В конце концов — ну, сколько в мире нулевок? Один на десять тысяч? Или на сто? И сколько из них действительно имеют силу, навыки и решимость выступить против настоящего, полноценного мага? Дело ведь не только в магии, еще — в статусе, деньгах, связях… Страшно бодаться с волшебниками! Даже мне — страшно. Но другого выхода у меня не было… То есть был — переехать в Краков или Ружаны и двадцать лет учить исключительно маленьких Сапежек с соболиными бровями.

В общем, удар стулом по голове Павел Станислав Сапега пропустил. Конечно, бить стариков — моветон, но что поделать? Иногда, состарившись, человек не становится мудрым. Иногда он просто из молодого самовлюбленного говнюка превращается в старого самовлюбленного говнюка — и, кажется, с главой клана Сапег так дело и обстояло. Хряснуло звучно, смачно, этот великий старик и великий говнюк рухнул на свой трон безвольной кучей мяса и костей.

Тут же, не мешкая, я запустил стулом во Франека и бросился на Янека. Стоит отдать им должное — вокруг Янека уже полыхало защитное поле, а Франек мигом швырнул в меня свои алые искры — но я-то помнил, кто из них на что способен! Искры осыпались бессмысленными бенгальскими огнями, стул угодил куда надо — молодому Сапеге прямо по голеням, а я, и не заметив сопротивления оборонительного заклятья, уже подскочил к Янеку, двинул ему коленом прямо под парчовый кунтуш — и швырнул классически, через плечо — прямо на ушибленного стулом Франека. Каблуки желтых шляхетских сапог со страшной силой описав эпическую дугу, здорово врезали по голове Франца Ламберта, так что оба брата рухнули на пол. Пока трое Сапег (старший — у трона и младшие — у входа) копошились, пытаясь встать, я на три счета оказался у стены, сорвал с нее первую попавшуюся штуковину — это оказался фламберг — сунул его между дверными ручками и согнул так, чтобы с кондачка вломиться к нам не получилось.

— Дерьмо, а не фламберг, — констатировал я. — Сувенирная продукция.

А потом — пошел бить ногами аристократическую молодежь. Эти двое были куда как опасными, да и прилетело им слабее, чем старому магнату, так что они все еще сохраняли решимость драться — вон как сурово пыхтели! Да и в дверь начали колотить… Янек приподнялся на ноги, пошатываясь, и принял классическую боксерскую стойку:

— Прыйдзь до мне, пшекленты!

Я и не думал приходить к нему, я прыгнул на грудь Франеку — до хруста, а потом еще одним прыжком оказался у стены и схватил ту самую двустороннюю секирку и взмахнул ею, примериваясь: не родная МПЛ, но по аэродинамике и балансу очень даже похоже. Вот теперь — повоюем!

— Кур-рва! — молодой Сапега понял свою оплошность.

Если бы он сразу кинулся за оружием — что-то, может быть, и выгорело бы. Но теперь… Янек дернулся в одну сторону, потом — в другую, все-таки решился попробовать завладеть привычным каждому шляхтичу клинком — саблей-карабелой. Черта с два я собирался смотреть как он тут устроит со мной крестовой бой и нашинкует меня на лангет из земноводного…

— Я НЕ ЗЕМНОВОДНОЕ! — впервые подал голос дракон. — Я — СУЩНОСТЬ ВЫСШЕГО ПОРЯДКА! ЖГИ!!!

Не стал я жечь — швырнул секиру, которая с точностью, достойной лучшего применения, врезала ему по правому локтю. Лезвия моего оружия были искусственным образом затуплены — поэтому отрубить не отрубило, но сустав расшибло — это точно.

— Йа-а-а-а пер-р-р-рдоле! — Янек скрючился на полу, ухватив себя левой рукой за поврежденную конечность.

Я подошел к двери и громогласным учительским тоном заявил:

— А ну-ка, тихо там! Не сметь ломать дверь! У меня в заложниках Павел Станислав, Франц Ламберт и Ян Казимир Сапеги! После официального объявления войны я разгромил их и поверг, и захватил в плен, клянусь дворянской честью!

— О, курва! — раздалось из-за двери, и шум стих.

Это было подозрительно просто!

— Пепеляев, пся крев, — раздалось хрипение старшего Сапеги. — Что ты…

— Никак вы, ять, не научитесь… — проговорил я тоном ведьмака Геральта из Ривии из компьютерной игры, и принялся вязать Франека его же роскошным слуцким кушаком. — Магия — не панацея. Нельзя считать себя самым первым парнем на деревне только на том основании, что научился пускать искры из глаз, бормотать заклинания и грозно шевелить бровями. Кто вы без своей магии