все же обошлось без божественных вмешательств. Хорошо, что в итоге… все живы.

— Тогда я, и правда, должна тебя поблагодарить. Только прости, я не знаю, как правильно. Забыла… как к княжичам обращаются. Спасибо, что спас мне жизнь.

Я решила быть вежливой, но внимательно наблюдала за реакцией Матвея на мои слова. Его же они определенно смутили. И не притворно, искренне. Даже уши покраснели.

— Да я пошутил, Яра! — воскликнул он. — Ну… развеселить хотел.

Похоже, я и в другом ошиблась. Ужас и отвращение Матвей испытал не ко мне, а к тому, что со мной сделали. Он слышал разговор взрослых, то есть, знал о девочке, которая пострадала в пожаре. И когда я сказала о том, что меня сожгли, понял, что та девочка — я.

— Ладно, — сказала я вслух. — Где там… твои мультики?

Матвей обитал в отдельной палате, больше похожей на номер дорогой гостиницы. С телевизором. Правда, выглядел тот для меня, привыкшей к плазме и голограммам, несколько странно: ящик с выгнутым экраном и черно-белым плоским изображением. И без пульта управления. И переключатель каналов… рычаг. Короче, допотопная техника. Но здесь, как я поняла, и такое считалось роскошью.

Матвей пригласил к себе «на мультики» всех детей из отделения. И они набились в комнату, расселись на его кровати, на подоконнике, на полу. Кое-кто даже стоял. И все уставились на экран.

— Пожалуй, я не сильно люблю мультики, — сказала я Матвею.

Не хотелось лезть в толпу детей. Я еще не настолько стала Ярой.

— Я тоже, — отозвался он. — Хочешь на рыбок посмотреть?

Золотые рыбки плавали в большом аквариуме в приемной отделения. Здесь же, на стене, висело большое зеркало, и я, наконец, смогла себя рассмотреть. При Матвее пялиться на собственное отражение было как-то неудобно, но я хотя бы поняла, как выгляжу. Рыжие волосы, веснушки. Узкое худое лицо, маленький нос, пухлые губы. И глаза непонятного цвета — то ли голубые, то ли зеленые. Цвет морской волны?

— Яра, ты здесь? — В приемную заглянула Верочка. — А, и ты, герой, тут. Пригласил всех, а сам без мультиков остался?

— Да пусть смотрят, мне не жалко, — пробурчал Матвей.

— Пойдемте, я вам в сестринской телевизор включу, — расщедрилась Верочка. — Заодно отваром Яру напою. Николай Петрович прислал.

Отвар был горьким, мультики — глупыми. Но Верочка угостила нас с Матвеем конфетами. И сидеть рядом с ним на диване в сестринской было как-то… спокойно.

Так спокойно я чувствовала себя впервые с тех пор, как стала Ярой Морозовой.

[1] Газета «Советская культура» №100 (5108) за 13 декабря 1977 года. Часть статьи «На орбите — научный комплекс» с первой полосы, практически дословно. Автором заменено название государства и «летчик-космонавт» на «пилот разума».

Глава 7

В приют я вернулась через три дня.

Николай Петрович собирался выписать меня раньше, однако, осматривая мое энергетическое тело, обнаружил, что потоки силы находятся в дисбалансе. Это я услышала и запомнила, а суть поняла не сразу.

Объяснения я получила от Матвея, который остался в отделении по той же причине.

— Врач десятого уровня может восстановить тело быстро. И физиологические процессы тоже. Физиология — это…

— Процессы, что протекают в организме, — перебила я. — Знаю, дальше рассказывай.

— Уверена? — Он прищурился. — Приведи пример.

Меня жутко бесила эта его снисходительность старшего к младшей. Еще бы! По факту, я была старше, и намного. Но приходилось терпеть. Не знаю, почему этот мальчишка ко мне привязался. От скуки, должно быть. У него хватало поклонниц даже в отделении. Могла поклясться, что он так же популярен в школе. И, наверное, это даже справедливо. На мордашку симпатичный, не заносчивый, хоть и княжич, доброжелательный, отзывчивый, вежливый. Наверняка, обычная семилетняя девочка была бы счастлива такому вниманию со стороны старшего мальчика. А Яра — и подавно, ведь она изгой. А мне вот… приходилось терпеть. Я утешала себя тем, что Матвей охотно делился со мной информацией, которой мне так не хватало. К тому же, в моем положении с княжичем лучше дружить. Возможно, это знакомство пригодится в будущем.

— Тебе какой? — Я довольно улыбнулась. — На уровне клеток? Тканей? Органов? Систем органов? Или…

Иногда я не выдерживала… и проговаривалась.

— Откуда ты все это знаешь? — таращился Матвей. — Ладно, убедила.

Я отговаривалась тем, что увлекаюсь биологией лет с пяти. Попался в мои загребущие ручки медицинский учебник… и понеслось. Я же правнучка врача, учителя Николая Петровича. Значит, это звучит правдоподобно.

Правда, об энергетических телах и особенностях их восстановления я ничего не знала, но Матвей не придавал этому значения.

— У обычного человека энергетическое тело обычное, — объяснял он. — И восстанавливается одновременно с физиологическими процессами. У одаренных каналы сложнее, видов энергии больше, и для восстановления правильной работы нужно время. Вот нас с тобой залатали, мы выглядим здоровыми, чувствуем себя здоровыми, а наш дар пока… э-э-э… хромой. Николай Петрович следит за тем, как циркулирует сила, поправляет кое-где, если нужно. Потому и не выписывает.

Яра не считалась одаренной. Ее способности к магии были слабыми, едва натягивало на единичку, по местным меркам силы. Насколько я успела понять, степеней всего десять, и все, что ниже трех всерьез не воспринимается. От трех до пяти — средние показатели, от пяти до семи — высокие. Все, что за семеркой — высший класс.

У Николая Петровича, к слову, десятая степень. Или уровень, это одно и то же.

Одаренный ребенок или нет, становится понятно примерно между пятым и седьмым годами жизни. Полагаю, к единичке Яры добавились мои собственные силы, и не сразу, потому Николай Петрович и заметил «дисбаланс» только на вторые сутки после того, как я поступила в отделение.

Из-за возраста и пережитого стресса он решил, что это позднее пробуждение дара. Но о степени говорить отказывался.

— Вот восстановится полностью, тогда и можно будет измерить. И, заодно, понять, будет ли дар усиливаться.

Еще одна особенность: дар можно развить, но не всякий. Матвей вот хвастался, что у него пятерка с потенциалом. У Яры же была предельная единица.

В день выписки я узнала, что у меня предельная четверка.

— Неплохо. И даже хорошо! — радовался Николай Петрович. — С четверкой ты сможешь выучиться, например, на зельевара. Очень достойная профессия.

И чем она отличается от фармацевта? Те же яйца,