— Одно слово — тюрьма, — пробубнила я,уткнувшись в тарелку.

Последние месяцы беременности оказались дляменя самыми тяжелыми. Порой тошнило с такой чудовищной силой, что у меня дажекружилась голова. И все же мне не хотелось вставать из-за стола и уходить всвою комнату. Подперев голову руками, я украдкой посматривала на внешненевозмутимую Дину и заметила, что она нервничает не меньше моего. Просто умеетэто скрывать более искусно, чем я.

Дина была довольно симпатичной девушкой.Наверняка ее материальное положение было не лучше моего, иначе бы она нерешилась на такой рискованный шаг — приехать в чужую страну, чтобы продатьсвоего ребенка. Мы ничего не знали друг о друге, сближало только то, что мыжили одной и той же проблемой. Интересно, а сколько денег ей пообещал»?Одинакова ли такса у всех, или расценки бывают разные? Москвичкам платятбольше, провинциалкам меньше… Когда я подписывала контракт, то подписала ипункт о неразглашении коммерческой тайны. Наверно, Дина подписала точно такойже, и мы вряд ли сможем поговорить на эту тему…

Как только обед закончился, я посмотрела наДину взглядом, полным надежды, и показала головой в сторону коридора.

— Дин, пошли в мою комнату. Я уже выспалась.На улицу выходить нельзя. Ума не приложу, чем тут можно заняться. Пойдем хотьпоболтаем. Как ни крути, а мы с тобой в какой-то степени близкие люди и беда унас общая.

Но как всегда помешала стукачка. Сдвинув бровина переносице, она запыхтела, как паровоз, и зашипела:

— Общаться запрещено ваша фирма. Расходитьсяпо комнатам!!!

— Но мы хотим просто поговорить… — поддержаламеня Дина.

— Ходить в гости нельзя!!!

Меня затрясло от злости. Не зря говорят, чтобеременные женщины раздражительны и несдержанны. Я размахнулась и ударила«стукачку» по уху. Она вытаращила глаза и потеряла дар речи.

— Ты что наделала? — произнесла перепуганнаяДина и в отчаянии схватилась за голову. — Ты представляешь, что нам за этобудет?!

— Ничего не будет! — завопила я, не слышасобственного голоса. — Я когда сюда ехала, меня никто не предупреждал, что ясажусь в самую настоящую тюрьму!!! Такой пунктик в этом гребаном контракте необговаривался! Эти суки наобещали мне золотые горы и клялись, что я будуклассно устроена, нормально доношу беременность! А как я могу нормальновыносить беременность, если мне даже на улицу нельзя выходить?! Да я простоодичаю и сдохну в этих четырех стенах! Они говорили, что сделают все возможное,чтобы мое пребывание в этой стране стало сказочным и запомнилось мне на всюжизнь… Вместо рая я увидела ад! Так и головой недолго поехать. Они доведут менядо того, что я рожу какую-нибудь уродину — и прощай мои денежки!

Стукачка пришла в себя, потерла больное ухо исо словами: «Русская сука!» — заехала мне кулаком в грудь.

…Она била профессионально, такпрофессионально, что ни разу не задела мой огромный живот… Вот тебе и божийодуванчик… Милая, безобидная старушка, читающая книжку на крылечке у входа… Даона владеет такими приемами, что никакой охраны не требуется…

Я не помню, как очутилась в своей комнате.Наверно, я просто отключилась и потеряла сознание. Тело жгло, словно по немупрошлись каленым железом или веником из крапивы. С трудом подняв голову, яувидела, что лежу на диване в своей комнате. Я постаралась подняться. Странно,но на теле не было видно побоев. Только парочка небольших синяков напоминала отом, что произошло.

— Это цвэточки… — услышала я до боли знакомыйголос и повернула голову в сторону входной двери.

Стукачка стояла, уперев руки в бока, и курилаогромную сигару.

— Ты, русская дура, больше не надонеприятность. Ты приехала сюда рожать и слушать меня. Я не люблю, когда меня неслушать… Иначе смерть.

— Иди на хрен! — крикнула я и запустила в неедиванной подушкой.

К сожалению, подушка пролетела мимо и,ударившись о стену, упала на пол. Стукачка рассмеялась, сплюнула и ушла, громкохлопнув дверью.

— Гадина! — Я не смогла удержаться иразрыдалась. — Старая американская гадина!

Я решила позвонить Льву или Дену ипожаловаться, но вдруг сообразила, что у меня нет ни единого номера телефона.Как это так? А вдруг у меня неприятности… Вдруг мне срочно понадобится помощь?Вдруг у меня начнутся преждевременные роды?! К кому я обращусь? К стукачке?!Нет уж, увольте, только не к ней. Хотя нет. Не все потеряно! У меня естьмосковский номер той фирмы, с которой я заключала контракт. Там сидели довольномилые люди. Приятный мужчина лет тридцати по имени Вадим и не менее приятнаяженщина — Рита. Я запомнила их телефон, ведь мы перезванивались каждый день.Позвоню им, они позвонят своим американским коллегам, и мы сообща разрешим этупроблему. Схватив телефонную трубку, я уже хотела было набирать номер, нотелефон молчал. Ни единого звука! Я была полностью изолирована от внешнегомира.

С трудом поднявшись, я доплелась до входнойдвери и толкнула ее из последних сил. К моему ужасу, дверь оказалась запертой собратной стороны. Боже, но я же могу сдохнуть в этих стенах, и никому не будетдо меня никакого дела… Боже! Несколько раз постучав кулаком, я понялабесполезность своей затеи и отошла от двери. Дойдя до туалета, я упала на пол исморщилась от сумасшедшей боли в животе. Как только боль поутихла, я намочилаполотенце холодной водой и положила его на лоб. Мне было все равно, где я лежу— на мягком диване или на холодном кафельном полу в ванной. Мне было все равно.Хотелось только одного — чтобы эта ноющая боль в животе закончилась и маленькоесущество, которое находилось в моем чреве, прекратив пинаться и доставлять мнестрашные муки!

Сначала мне казалось, что я умерла. Возможно,не выдержало сердце или психика, а быть может, меня просто доконал мой будущийребенок. Ведь если я его не люблю и даже испытываю к нему отвращение, то почемуон должен любить и беречь меня. Понятно, почему он делает мне различные пакостии так торопится появиться на свет. У нас обоюдная неприязнь, и мы мечтаемпобыстрее избавиться друг от друга.

Я открыла глаза. Значит, живая. Я с трудомприподняла голову и увидела сидящую рядом со мной перепуганную Дину.

— Ольга, ты в порядке? Ну скажи что-нибудь…

— Лучше бы я сдохла, чем возвращаться в такуюжизнь, которая у меня здесь.

— Не говори глупостей. Скажи, ты в порядке?

— Ну, если это можно назвать порядком.

— Я же тебе говорила, лучше с этой бабой несвязываться…