– Не получилось что-то? – осторожно спросиладевчонка. – Быть того не может, барышня. У всех, кто ни пробовал,получалось: и у Алены, и у Прасковьи, у всех… Гадание старое, с незапамятныхвремен… Я сама Федечку в полнолуние высмотрела и потом сразу узнала, едваглянула… – Она ойкнула, зажала рот рукой, глаза стали вовсе уж большими,испуганными. – А может… обнаружился такой, что не по нраву? Старый или ещечто… Тут уж я не виновата, это не от меня зависит, чему быть, то и видится…

– Да нет, тут кое-что другое… – сказала Ольга,всеми силами подавляя злость на ни в чем не повинную горничную. – Я никогоне видела, понимаешь? Никого. Татьяна высмотрела какого-то степенного,солидного, со звездой… а я не видела даже отвратного старика. В решете маячилакакая-то совершеннейшая чушь: кони несутся, люди, кажется, сражались, потом мелькнулочто-то вовсе уж непонятное… Нет, – решительно повела она рукой,предупреждая угаданный вопрос. – Все я делала правильно, ни словечком несбилась. И все равно маячило непонятно что.

– Барышня, так не бывает, коли уж гадание на суженого.Или он вам покажется, каков есть, или ничего не будет – решето да луна…По-другому не бывает, я в жизни не слышала…

– А вот представь себе, – прервала ееОльга, – именно так и было, как я рассказываю. Что на этот счет гласитваша народная мудрость?

Девчонка медленно помотала головой:

– В жизни не слышала, чтобы случалось не так и не этак…

Хоть ты кол ей на голове теши! Как выразилась бы Бригадирша– long cheveux, courtres idees[3]. Или Ольга была чересчур придирчива и возлемельницы в самом деле случилось нечто странное, не укладывавшееся в прежниеправила? В конце концов, до сегодняшней ночи она и знать не знала, что мертвыйимператор не только выпрыгивает из картины, но еще и несет всякую чушь,неведомо с кем тебя перепутав…

И тут в голове блеснула великолепная идея. Склонившись,Ольга проворно сграбастала Дуняшку за косу – несильно, не в целях причиненияболи, – легонько притянула к себе, так что их лица почти соприкоснулись.Спросила шепотом:

– Дунечка, а вот что скажи-ка, родная… Знаешь ещекакое-нибудь гадание, чтобы показалось грядущее? Откуда-то я смутно помню, чтомельничное гаданье лицезрением суженого не ограничивается…

Девчонка молчала, округлив глаза. Ольга встряхнула ее ужесердито, сказала мечтательно:

– Не ценишь ты хорошего отношения. Другая на моем местетебя бы на конюшню отправила или вообще в дальние деревни с глаз долойопределила за свиньями ходить…

– Барышня, истинный Бог, я от вас, кроме добра, ничегоне видела! Я ж тоже с понятием…

– Вот и говори, – сказала Ольга. – Каквыразились бы в те самые незапамятные времена – глаголь, голубица моя, беззапинки да без заминки…

– Ох, барышня… Опасно это. И палец нужно колоть, ивообще, против христианской веры…

Ольга спросила с ехидной улыбкой:

– А на суженого гадать, рассуждая пристрастно, –не против ли христианской веры? Помнится, в Библии насчет любой ворожбывысказывается неодобрение…

– Вам виднее, вы-то Библию читали, а я вообще читать неумею, я ж не отец дьякон…

– Не увиливай, – решительно сказала Ольга. –Есть такое гадание? Сопряженное с мельницей и полнолунием?

– Ну, есть…

– Излагай, чадушко, – решительно сказалаОльга. – Бог не выдаст – свинья не съест…

Через четверть часа, благополучно выскользнув из доманезамеченной через ту же заднюю дверь, коих в особняке имелось предостаточно,Ольга направилась к конюшне, шагая быстро и размашисто, чтобы не передумать.Луна висела над крышами, безукоризненная, без малейшей щербинки, и такаяогромная и яркая, что почему-то именно сейчас верилось: там, как давно ужеговорят и пишут в книгах, обитают лунные жители…

Ольга остановилась с маху. Походило на то, что ей сегоднякатегорически не везет. Именно у ворот той конюшни, где стояли их с Татьянойкони, ярко горел фонарь, повешенный на крюк у входа, и в зыбком круге светастояли несколько человек – люди, все до одного, – там был и Данила,главный княжеский стремянный, и парочка псарей, и кто-то еще, кого она сейчасне распознала. Все вроде бы выглядели трезвехонькими – но разговор шел крайне громкийи энергичный, главным образом состоявший из тех народных словечек, которыеблагонравной барышне и знать не полагалось – но это только в теории, а напрактике, выросши в деревне, пусть даже в княжеском богатом дворце, чего тольконе узнаешь…

Ольга колебалась какое-то время, но потом решилась. Слишкоммногое было поставлено на карту, чтобы отступать – особенно теперь, когда внебе сияла полная луна. Она чувствовала, что если сейчас отступит, потеряет кураж,в другой раз может и не решиться на подобное предприятие…

А посему она звонко откашлялась и двинулась к воротам,нарочито громко шагая. Ругань сразу смолкла, все повернулись к ней, а узнав,принялись, смущенно покряхтывая в кулак, отступать бочком-бочком, исчезая втени. Данила развел руками:

– Это мы так, барышня, промеж себя, сплошные глупости…

И наладился было следом за остальными, но Ольга проворнопоймала его за полу архалука, и вырываться он, конечно же, не решился, замереввсей своей медведеподобной фигурой в позе почтительной и выжидательной.

– Что у вас тут? – спросила Ольга.

– Да эх… – Он замолчал. Повертел головой. –Чистая комедия, барышня. Этому прусскому немцу приспичило, оказывается,посмотреть настоящую псовую охоту…

– Так ведь не время, – сказала Ольга.

– А я что говорю? Никак не время. Но немец важный, егосам государь принимать будет в видах дипломатии… Короче, завтра князь решилустроить охоту – как бы настоящую, по всем правилам, только немец, понятно,знать не должен, что ему будут изображать театр… – Данила досадливопокрутил головой, превеликим усилием воли удерживая в себе простые народныеслова. – Мы люди маленькие, наше дело сторона, ежели его сиятельству такнужно, изобразим в лучшем виде, только получится-то истинное безобразие… Кто жиз охоты театр делает? Эх, кандибобер… Жили без дипломатии столько лет, идальше б жить столь же беспечально, да никогда не знаешь, с какого деревашишкой тюкнет по маковке… Нам-то что, мы люди исполнительные, просто с душиворотит, уж простите на откровенном слове…

– Могу себе представить степень возмущениявашего… – сказала Ольга сочувственно.

– Не то слово, барышня, тут никакой степени не хватит…

– Заседлай Абрека, – сказала Ольга. – Изабудь, что меня видел. Не конюха же будить?

– Оно, конечно…

– Ну?

Неизвестно, что там Данила себе думал, но он, покачиваяголовой, послушно направился в конюшню. Ольга ждала, нетерпеливо притопываяногой. Что стремянный кому-то проговорится, она не опасалась. Величайшимдостоинством княжеского поместья было то, что в нем полностью отсутствовало бабье:ни властной супруги, ни ехидины тетушки, ни приживалок, обожающих сплетничать инаушничать. Женщины среди прислуги имелись, конечно, в немалом количестве, ноне было вышепомянутых и подобных им, подходивших под категорию «вредногобабья», как это однажды поименовала Татьяна. Бригадирша была не в счет – отродуне сплетничала и не наушничала. По этой причине жизнь поместья в некоторыхотношениях была крайне привлекательной – что позволяло Ольге с Татьяной ввеликой тайне вытворять многое, немыслимое при других обстоятельствах в другомобществе. Меж собой, конечно, ловчие, псари и прочая публика, состоявшая подначалом Данилы, не удержатся от пересудов, но давно известно, что дальше нихэто так и не пойдет…