– Знаешь что, коскосита, – на самом деле мы называли друг друга гораздо худшими словами, – я – художник, ты – торгашка, – говорила мне Мину до того, как я успевала закончить предложение.

– И что, у меня не может быть своего мнения?

– Я создаю. Ты сбываешь. Просто толкаешь чужую фигню и откусываешь себе кусок. Вы порой такое дерьмо продаете.

– Это дерьмо приносит деньги. А Шопенгауэр – нет.

– Ладно. Продавайте эту свою муть в пластике. Не кладите ее в мои пакеты, – говорила она с улыбкой.

– А как же «клиент всегда прав»? – картинно ужасалась я.

– Ты не так-то много мне и платишь, чтобы я целовала тебя в зад.

– Ну благо твои корпорации тебе и за это платят, а Diwan у тебя так, для души.

– Всем нужна халтурка.

Посетители за соседними столиками, шокированные нашим разговором, бросали на нас осуждающие взгляды, а новые сотрудники дрожали от страха. Когда Мину наняла офис-менеджера, а я наконец взяла себе менеджера по маркетингу, было очевидно, что они с ужасом представляют себе тот день, когда им придется самостоятельно решать какие-то вопросы с одной из нас. Мы наслаждались потоком вербальной агрессии, которую изливали друг на друга, поскольку для нас она служила определенной цели: это был ценный источник игры и творчества. Как только намечался очередной проект или юбилей, мы встречались в кафе, обменивались вульгарными репликами и идеями, а потом создавали новую линию пакетов, каждая из которых была произведением искусства. Но у Мину были свои правила.

– Не присылай ко мне белую ведьму. Я не могу с ней работать, – тон Мину сменился с угрожающего на уставший.

– Ты про Нихал? Серьезно? Да что с тобой не так? – произнесла я с растущим раздражением.

– С ней невозможно. Она слишком милая. Она капает мне в воду свою сраную гомеопатию, обезоруживает меня, а потом выносит мне мозг этой своей практичностью. Главное, этого каждый раз от нее не ожидаешь. В этом ее сила.

– Ладно, а Хинд?

– Точно нет. Знаю я эту тихоню. Все время работает в тени. Одноцветная одежда, туфли без каблуков, все время пытается быть незаметной. Ты шумная, это твое оружие. Ее оружие – молчание. Она меня больше пугает. Хочешь свои гребаные пакетики – играй по моим правилам, сучка.

И я играла. Потому что хотела их не только я. Наши клиенты буквально их коллекционировали.

В 2007 году, в пятую годовщину Diwan, мы запустили новую линию пакетов с выполненным в темно-бирюзовых тонах изображением «руки Фатимы» – так называемой священной пятерки, амулета в форме ладони, который, согласно преданию, отгоняет зло. Мы обратились в Музей современного египетского искусства, расположенный на территории комплекса Каирской оперы, с просьбой разрешить провести там празднование нашего юбилея. В нашем магазине не поместилась бы и малая доля всех друзей и поклонников, которыми Diwan обзавелась за первое пятилетие своей жизни. Они отказали: музей – не место для вечеринок и будет неуважительно использовать произведения искусства в качестве фона. Но мы нашли компромисс и провели торжество в главной аудитории Каирской оперы на открытом воздухе, которую от Музея современного искусства отделял двор с фонтаном. Клиенты и друзья заполнили зал: кто-то сидел на креслах, кто-то устроился просто на полу, кто-то облокотился на арки, окружающие это пространство. Я помню, как смотрела на небо и благодарила все те силы, что позволили нам пережить эти пять лет. Мы пригласили пять любимых авторов Diwan: Роберта Фиска, Баху Тахера, Ахдаф Суэйф, Галяля Амина и Ахмада аль-Айди, – чтобы они рассказали о прошедших пяти годах и о том, какими видят следующие пять. Никто не смел надеяться на грядущую революцию или предсказывать ее. Ахмад, приобретающий популярность молодой писатель, которого Хинд решила пригласить, как и более известных авторов, вспомнил, как в первые годы работы Diwan он смотрел на списки бестселлеров, которые мы вывешивали на стены, и представлял в них свою книгу. Я вспомнила о том, как отсутствие ISBN поставило под угрозу само существование этих списков, но Хинд добилась того, чтобы они появились.

Кафе Diwan замышлялось как дивная, идиллическая тихая гавань в сердце нашего магазина. Оказалось, что у него, как и у его посетителей, есть свой нрав. Мы превратили дворец спорта в собственное пространство. Мы переросли свое кафе и арендовали новый офис. Мы даже начали обсуждать открытие второго магазина. В городе было мало мест, где были рады женщинам – а уж тем более где им бы разрешали попи́сать, поэтому мы старались, чтобы наше кафе было таким местом. Как Госпожа Diwan, я пыталась изменить общественное мнение: я хотела, чтобы типичными египетскими женщинами считались такие, как я. Как написала в Facebook одна моя подруга, она гордится тем, что «является госпожой такой-то»; я поняла, что никогда не буду так гордиться своим мужем – до такой степени, чтобы пожертвовать собственной личностью. Но ради Diwan я была на это готова, и с радостью. Джанет Уинтерсон написала: «Мне кажется, что, если вы соответствуете своему миру по калибру и при этом знаете, что ни вы сами, ни ваш мир не имеете никаких фиксированных параметров, это знание дает понять, как жить». Я запомнила этот ее совет. Я создавала неожиданные альянсы и училась идти на компромисс: с приходящими и уходящими незнакомцами, с черствыми коллегами и, в конце концов, с самой собой. Я пыталась жить в пространствах, которые меня в себя пускали, или творить новые. Мы все так делаем.

– Я хожу к вам каждый день. Обожаю Diwan, – с бурным энтузиазмом заявила одна частая гостья нашего кафе.

– Наверное, вы очень много читаете, – восхищенно сказала Нихал.

– Я прихожу ради морковного кекса.

– Ну и замечательно! – Нихал была непоколебима в своем оптимизме.

Мы с самого начала знали, что Diwan будет продавать книги на арабском, английском, французском и немецком языках. Мы также знали, что это не очень определенные категории, и потому сразу решили создать отдел под названием «Основы Египта»[10], который бы содержал книги на всех четырех языках и охватывал разные жанры. Мы, словно авторы научной фантастики, сотворили мир, который существовал лишь в нашем воображении. Из нитей беллетристики, биографической, исторической, экономической литературы и фотографии мы соткали на полках своего магазина современный миф. Некоторые из отобранных нами книг постоянно оставались в этом отделе, остальные красовались там какое-то время, а потом возвращались на свои обычные полки. Название отдела заставило меня задуматься об эфирных, или ароматических, маслах[11]: они продавались на базарах в фигурных стеклянных бутылочках, их история тянулась из далекого и таинственного прошлого, они превращали нечто неуловимое, неосязаемое в ароматную каплю. Так же и отдел «Основы Египта» предлагал сжатую, концентрированную информацию о стране своим читателям: туристам; приезжим, которые хотели бы стать своими; египтянам, которые видели свою страну лишь через замочную скважину.