Девушка почувствовала его взгляд и повернулась. Ничегоособенного: обычная смазливая мордашка, пустые глаза, дешевый макияж… Пареньбыл ей под стать.

Старыгин тут же опомнился – какое ему дело до соседей позалу? Его привлекает именно эта женщина, что сидит за его столиком, она емунравится, в ней есть тайна…

– Короче, та врач сказала мне, что можно уповать толькона бога. И надо смириться и жить с тем, что есть, – сказала Лидия, –в самом деле, могла ведь и жизни лишиться. Или калекой стать, а так толькопамять пропала. И то избирательно.

– Наверно, она права, – ввернул Старыгин.

– И тогда муж решил увезти меня далеко, в надежде, чтоновая жизнь, новые люди, новые впечатления подстегнут память и мозг излечится…Такое бывает…

– Возможно… – снова неуверенно протянулСтарыгин, – и как, помогло?

– Вы же сами видите, что нет! – в явномраздражении она повысила голос.

Дмитрий Алексеевич едва удержался, чтобы не пожать плечами.Он ничего не видел. Да и как такое можно увидеть? Ему рассказывали по меньшеймере странную историю и предлагали принимать ее на веру. Он отвернулся, чтобыЛидия не прочитала по его глазам все, что он думает о данной ситуации.

На стене справа Коломбина жарко целовалась с Арлекином, а назаднем плане Пьеро в отчаянии заламывал руки, снова глядя отчего-то не насчастливых любовников, а на луну. Луна тут не свисала печально с небосклона, аудобно устроилась меж ветвей пинии и смотрела на несчастного Пьеро с насмешкой.

– Простите меня, – заговорила Лидия послепродолжительного молчания, – я веду себя… неадекватно, я же знаю. Но еслибы вы только поняли…

Она смотрела на него очень серьезно, и ее голос звучал такнизко, волнующе…

Старыгин тотчас устыдился своего поведения. Женщина явно вбеде, у нее серьезные проблемы, а он, вместо того чтобы помочь, рассуждаетскептически, дает ей понять, что не верит ни единому слову… Это недопустимо!

Тем более что она и помощи-то никакой пока не просит. Тольковыслушать ее, поддержать, успокоить, проявить простое человеческое участие…

Дмитрий Алексеевич хотел уже заботливо коснуться ее руки исказать что-нибудь ласковое, сочувственное, но побоялся, что она примет его занесерьезного типа, готового воспользоваться женской слабостью, и сдержал порыв.

– В первое время в Бостоне все было хорошо, –заговорила Лидия, глядя в сторону, – новая страна, новые люди, новыевпечатления… Муж много работал, я занималась домом. Я совсем не чувствоваласебя чужой…

– Там было много русских?

– С соотечественниками мы почти не общались. Муж у меняврач, мы встречались с его коллегами. У меня не было проблем с языком, ведьраньше я преподавала английский…

– Вы этого не говорили…

– Ну… я этого не помню, я же говорила, что некоторыевещи выпали из памяти.

«Вот интересно, – возникла у Старыгина скептическаямысль, – не помнит, как преподавала, но язык-то не позабыла…»

Он тут же постарался отогнать эту мысль. Она не исчезласовсем, только отошла пока в сторонку.

– Физически я чувствовала себя хорошо, но некотороевремя назад мне вдруг начали сниться странные сны… – говорила Лидия.

Ей снился Петербург, его улицы, площади и здания, его мостыи каналы. Конечно, не узнать город, в котором она родилась и прожила почтитридцать лет, было невозможно. Город не хотел быть забытым, не хотел отпускатьЛидию и вторгался в ее сны. Все было бы вполне объяснимо – тоска по родине,детские сильные воспоминания, – если бы не мелкие поначалу странности.

Темные воды Невы покрывала плывущая кверху брюхом дохлаярыба. На носу одного из кораблей Ростральных колонн вместо обычной скульптурыкрасовалась голова горгоны Медузы. В знаменитой квадриге над аркой Главногоштаба тоже оказалось не все ладно – вместо коней в колесницу были запряженычетыре черных козла.

Коней Клодта на Аничковом мосту сдерживали не красивыемускулистые юноши, а четыре отвратительных человеческих скелета. Волны выносилина гранитные ступени перед каменными сфинксами раздутый труп собаки. Змея подкопытами коня «Медного всадника» не была растоптана, а ловко уворачивалась отударов, поднималась вверх и кусала коня в шею. И вот конь уже падает напередние ноги, и всадник пытается уклониться от смертоносного жала…

– Сначала я не обращала на это внимания, потом кошмарыстали повторяться все чаще, потом – каждую неделю. Я боялась засыпать. Мужзаметил, что со мной что-то не так, выписал успокоительное, взял отпуск, повезменя в горы.

Свежий воздух помог, но ненадолго. От успокоительныхтаблеток Лидия чувствовала себя вялой и заторможенной, а кошмары не ушли,только стали какие-то неявные, расплывчатые. Лидия просыпалась в ужасе иотвращении, но не могла вспомнить, что же она видела. У нее началась сильнейшаядепрессия. Так продолжалось несколько месяцев, ей становилось все хуже и хуже.

– И тогда я перестала принимать таблетки, – свызовом сказала Лидия, – я решила бороться с этим самостоятельно.

«Ну не знаю», – усомнился Старыгин, но вслух опять-такиничего не сказал.

Сны Лидии стали повторяться еще чаще, почти каждый день, безтаблеток она видела их яркими и четкими, как…

– Как наяву? – спросил Старыгин.

– Нет, вы слушайте, слушайте…

В ее снах на гранитный причал возле Исаакиевской площадивылезал огромный осьминог и тянул свои щупальца к посетителям летнего ресторанана пристани. А из-за стройной колоннады Казанского собора выглядывал и вовсежуткий монстр – огромный, одноглазый, чешуйчатый, с длинным изогнутым рогом.Люди разбегались в ужасе, а монстр двигался быстро и целенаправленно, и вот уженакалывал на свой рог какого-то бедолагу.

Или два каменных атланта, бросив портик Эрмитажа безподдержки, стояли друг против друга, скаля зубы в звериной ухмылке, и рвали начасти тело женщины, попавшейся им на пути.

А на Дворцовой площади падал Александрийский столп – вдругкаменная громада раскалывалась на огромные глыбы и рушилась, придавливая кучународа, и только ангел лежал в стороне, целый и невредимый, и дьявольскиулыбался.

– Боже мой! – Лидия описывала все так ярко, таквыразительно, что Дмитрий Алексеевич не мог не вздрогнуть, представив кошмарныесны наяву.

– Знаете, я переборола свой ужас и заставила себявнимательно всматриваться во все. Не упустила ни одной подробности, ни однойдетали, и вот что я поняла.

Лидия посмотрела на него в упор ясными, глубокимизеленоватыми глазами.

– Только не удивляйтесь, но это были картины! –выпалила она. – Понимаете, монстры на них оживали, люди бежали, кричали отужаса, но это были картины!