– Лучше скажи ей, чтобы она держала под рукой свое бикини, –предложил Мейсон. – Это все, что ей может пригодиться.

В половине десятого Перри Мейсон вошел в свой офис.

– Привет, Делла. Что нового?

– В приемной вас ждет один весьма разгневанный клиент, –сказала она.

– Харлоу Биссинджер Бэнкрофт? – спросил Мейсон.

Она кивнула.

Мейсон усмехнулся:

– Пусть войдет.

Делла Стрит вышла за дверь и вернулась вместе с Бэнкрофтом.

– Мейсон, – сказал Бэнкрофт, – как, черт возьми, этопонимать?

– Что именно? – спросил Мейсон.

Бэнкрофт швырнул на стол утреннюю газету. На первой страницебыло фото молодой женщины в очень узком купальнике и заголовок: «Русалканаходит клад».

– Так, так, так, – сказал Мейсон.

– Какого черта! – воскликнул Бэнкрофт. – Я предоставил вамполную свободу. Что за странная идея увеличить выкуп с полутора до трех тысячдолларов? И при чем тут эта полуголая женщина? – Бэнкрофт развернул страницу исказал: – А вот еще – фотокопия письма шантажиста. Боже милосердный, все этодело должно было вестись в глубочайшей тайне!

– Так, так, так, – сказал Мейсон. – Что еще вам известно?

– Что мне известно? – заорал Бэнкрофт. – Вы лучше скажите,что вам известно? Вы должны были действовать с крайней осторожностью.

– Ваша падчерица бросила банку и письмо в воду? – просилМейсон.

– Думаю, что да, хотя я ее об этом не спрашивал. Она явно нехочет со мной откровенничать, и, разумеется, я не задавал никаких вопросов. Нотеперь все письмо целиком опубликовано в прессе, а сумма выкупа увеличена дотрех тысяч долларов!

Мейсон улыбнулся:

– Ева Эймори получила неплохую рекламу, не правда ли?

– Смотря что называть рекламой, – фыркнул Бэнкрофт. – Еслиэтот купальник еще немного сузить, он просто исчезнет. Это какой-то журнал длянудистов.

– Ну, вы сильно преувеличиваете, – протянул Мейсон, пробегаявзглядом статью. – Так что вам известно? – спросил он через минуту.

– Что мне известно? – переспросил Бэнкрофт. – Мне известно,что меня одурачили. Я все передал в ваши руки. Я поверил в вашупроницательность. Я поверил в вашу честность и рассчитывал, что дело будетвестись конфиденциально.

– Оно ведется конфиденциально, – сказал Мейсон.

– Конфиденциально? – воскликнул Бэнкрофт, хлопнув газетой постолу и пристукнув сверху кулаком. – Эту статью прочтут миллионы читателей! Мнесказали, что ее разошлют по телеграфу и напечатают чуть ли не по всей стране!

– Выходит довольно шумная история, не правда ли, – заметилМейсон.

– И это все, что вы можете сказать? – возмутился Бэнкрофт.

Мейсон предложил:

– Пожалуйста, сядьте, Бэнкрофт, и успокойтесь. А теперьпослушайте, что я вам скажу.

Бэнкрофт медленно сел в кресло, сердито глядя на адвоката.

– Во-первых, – начал Мейсон, – огласка – это одна из техвещей, которых вы стремитесь избежать.

– Спасибо, что напомнили об этом, – саркастически ответилБэнкрофт.

– А во-вторых, – продолжал Мейсон, – огласка – это одна изтех вещей, которых стремится избежать шантажист. Он хочет вести дело вобстановке тайны и секретности. Отсюда совершенно ясно следует, что его жертваникак не могла пойти в полицию. Жертва сделала именно то, что сказал ейвымогатель. Деньги были положены в банку, а банка выброшена в воду в точномсоответствии с инструкциями относительно времени и места. Поэтому шантажист неможет обвинить жертву в нечестной игре.

– Чего я не понимаю, – сказал Бэнкрофт, – так это почемуудвоился выкуп. Когда я видел записку, речь шла о полутора тысячах долларов. Вытоже ее читали – впрочем, вы же ее сфотографировали. Так объясните мне, какимобразом полторы тысячи могли превратиться в три?

– Это сделал я, – объяснил Мейсон.

– Сделали что?

– Увеличил выкуп до трех тысяч, – ответил Мейсон.

– Но моя падчерица взяла из банка полторы тысячи, очевидно,это именно та сумма, которую она должна была положить в банку. А полицияутверждает, что там лежало три тысячи вместе с письмом и десятью долларамисеребром.

На лице Мейсона появилась улыбка.

Бэнкрофт хотел что-то сказать, но, увидев улыбающегосяадвоката, остановился.

– Господи Иисусе! – воскликнул он.

– Вот именно, – подтвердил Мейсон. – Записка была напечатанана переносной пишущей машинке «Монарх». Я достал старую модель «Монарха», убралполторы тысячи и превратил их в три. Потом мы подобрали банку, положили тудаеще полторы тысячи, и общая сумма достигла трех.

– Вы положили туда полторы тысячи долларов? – спросилБэнкрофт.

– Ваших собственных денег, – ответил Мейсон, продолжаяулыбаться. – Я же говорил, что расходы будут велики.

– Но… зачем вы это сделали?

Мейсон сказал:

– Я предполагаю, что шантажистов по меньшей мере двое. Вызаметили, что в письме сказано «мы». Конечно, это могло быть просто оговоркой,но мне так не кажется.

Теперь представьте, что вы член преступной группы и у васесть соучастник. Вы посылаете его получить выкуп в полторы тысячи долларов. Нопосылку перехватывают, и все деньги оказываются в руках полиции. Однако, когдаполиция получает деньги, выясняется, что выкуп увеличился до трех тысячдолларов. Разве после этого вам не пришло бы в голову, что напарник васобманывает и пытается получить дополнительные полторы тысячи долларов, утаив отвас эту сумму? И если бы вы утвердились в этой мысли, смог бы потом напарниквас переубедить, уверяя, что он ни в чем не виноват?

Я думаю, можно смело утверждать, что мы нанесли повымогателям ответный удар, и тот факт, что в банке оказалось три тысячидолларов, а не полторы, должен посеять среди них семена раздора.

– Черт возьми, может, вы и правы, – задумался Бэнкрофт.

– Далее, – продолжал Мейсон. – Я думаю, что нам удастсянапасть на след шантажистов. Как только мы это сделаем, я постараюсь загрузитьих делами, которые заставят молодчиков как следует задуматься.

– Например? – спросил Бэнкрофт.

– О, – сказал Мейсон, – мы придумаем, чем их занять.Проблема шантажистов в том, что они наживаются за счет скелетов, спрятанных вчужих шкафах, тогда как их собственные шкафы полны костей. Если только это неначинающие любители, они наверняка уже замешаны в каких-то грязных историях иуголовных преступлениях. Такие дела оставляют за собой длинный хвост, которыйможет причинить большие неудобства, если за них возьмется полиция.