– Расскажи мне об Эмме, твоей кукле. У меня была очень похожая, когда я была в твоем возрасте, но ее звали Блошка.

– Какое смешное имя! – засмеялась Мирабелла.

– Я давала все моим куклам смешные имена.

– Я покажу вам моих кукол, – сказала Мирабелла.

Взяв Вильду за руку, она повела ее туда, где рядом с кукольным домом сидели на полке больше дюжины кукол, каждая изысканно одетая и с настоящими волосами.

К тому времени, как Вильда всех их осмотрела, экономка незаметно удалилась из детской.

– Ты покажешь мне, где мне спать? – спросила Вильда. – Это только на одну ночь, так как завтра мы едем в Испанию.

– Так сказала мама, – отвечала Мирабелла. – Но я не хочу ехать в Испанию. Бетти говорила, что они там дерутся с быками, а пища там вся масленая.

Вильда догадалась, что Бетти – это горничная при детской.

– Я не хочу видеть бой быков, но я уверена, что Испания очень красива и будет интересно посмотреть, как они танцуют там с кастаньетами.

Ей пришлось объяснить девочке, что такое кастаньеты, и когда она закончила, Мирабелла уже желала увидеть Испанию и говорила об этом все время, пока Вильда укладывала ее спать.

– Твоя мама приходит наверх пожелать тебе спокойной ночи? – спросила Вильда. – Или ты спускаешься вниз?

– Иногда спускаюсь, – отвечала Мирабелла, – но только тогда, когда внизу не бывает много людей.

Вильда молчала, и девочка продолжала:

– Бетти говорит, что все джентльмены любят маму, потому что она такая красивая. Они целуют меня, и их усы щекочут мне щеки.

– Согласна, это не очень приятно, – засмеялась Вильда. – Но я надеюсь, что сегодня твоя мама поднимется наверх проститься с тобой перед сном.

Мирабелла пожала плечами, без слов давая понять, что такое маловероятно.

– Спокойной ночи, дорогая, – сказала Вильда ласково. – Завтра я расскажу тебе много других историй об Испании, чтобы ты знала о ней побольше, прежде чем мы туда приедем.

– Мне бы хотелось послушать, – сказала Мирабелла. – Вы знаете много-много историй?

– Очень много, – отвечала Вильда.

Она вспоминала истории, которые ей рассказывали отец и мать, и думала, как приспособить их к пониманию этой маленькой, но очень смышленой девочки.

– Это будет интересно, – сказала Мирабелла. – Я рада, что вы приехали ко мне. Мисс Грейм не знала никаких историй и только читала их из книжки. Так что это не были настоящие истории, а уроки.

Вильда еще раз поцеловала ее.

– Мои истории все настоящие, – сказала она, – и когда мы приедем в Испанию, ты сама увидишь, правда это или нет.

– Если это неправда, вы получите плохие отметки, – засмеялась Мирабелла.

Потушив свет и закрыв дверь, Вильда подумала, что ее новая подопечная очень милая девочка.

В то же время ей показалось, что было ошибкой оставлять ребенка надолго с прислугой и с гувернанткой, которая не производила впечатления очень опытной и умелой.

Ребенку явно не хватало того, что сама Вильда получала в изобилии в детстве, – материнской и отцовской любви. Но она понимала, что Гермионе нельзя этого сказать.

Размышляя о сестре, Вильда подумала, будет ли у нее случай увидеть ее сегодня вечером?

Когда Бетти, которая, как поняла Вильда, была ей помощницей в детской, вошла задернуть шторы, Вильда не удержалась и спросила, ужинает ли ее милость дома.

– О да, мисс! – отвечала Бетти. – У нее сегодня один из ее «особых джентльменов» в гостях.

У Вильды был, наверно, удивленный вид, потому что Бетти сочла нужным объяснить:

– Так мы называем джентльменов, которые часто здесь бывают. Их вообще-то много, но один или два, так сказать, любимцы ее милости.

Вильда почувствовала, что делает ошибку, обсуждая с горничной ее хозяйку, но Бетти продолжала болтать:

– Вы бы видели хозяйку, когда она спустилась к ужину. Ну, просто красавица! Она была в бледно-зеленом платье с блестками и с изумрудами на шее.

– Это, наверно, выглядело… великолепно! – Вильда затруднилась с ответом.

– Я думаю, что ее милость и джентльмен, который с ней ужинает, поедут на бал, – продолжала с увлечением Бетти. – Так думает камеристка ее милости, потому что ее милость надела изумрудную тиару.

Вильде стало интересно, как бы она себя чувствовала, если бы сестра когда-нибудь предложила взять ее с собой на бал.

Мама часто говорила на эту тему после замужества Гермионы.

– Как удачно получилось, что Гермиона провела сезон в Лондоне и встретила своего будущего мужа через неделю после приезда. – Леди Алчестер удовлетворенно вздохнула и добавила: – Через несколько лет это должно случиться и с тобой.

– Это звучит очень заманчиво, мама, – отвечала Вильда, – хотя мне не хотелось бы покидать тебя и папу и наших замечательных лошадей.

– Я надеюсь, что когда-нибудь, – продолжала леди Алчестер, – у тебя будет свой дом, как сейчас у Гермионы, и твой муж позаботится о том, чтобы у тебя были отличные лошади.

Леди Алчестер часто вспоминала о приглашении, изменившем жизнь ее старшей дочери, хотя и сожалела, что так редко ее видит.

– Почему Гермиона никогда к нам не приезжает, мама? – спросила однажды Вильда, прежде чем поняла, что этот вопрос причиняет матери боль, отражавшуюся в ее прекрасных глазах.

– Я полагаю, милочка, у нее есть серьезные причины не оставлять своего мужа одного, – отвечала леди Алчестер, – и по сравнению с миром роскоши, в котором она теперь живет, у нас ей должно казаться скучно.

Вильда дала себе клятву, что если когда-нибудь выйдет замуж, она никогда не допустит, чтобы ее родители чувствовали себя покинутыми, как бы она ни любила своего мужа.

– Ясно одно, – сказала себе решительно Вильда, когда легла в комнате, примыкавшей к детской, – здесь или в Мадриде мне нельзя забывать, что я всего лишь гувернантка Мирабеллы.

Потушив свет, она подумала, что ее не так обижало положение гувернантки, принятое ею, чтобы оказать услугу Гермионе, как то, что ее сестра вовсе не любила ее.

Она приняла ее в свою жизнь только для своей собственной цели – выйти замуж за маркиза де Силваля.

Следующий день прошел в суете, начиная с того момента, когда Бетти разбудила ее утром, и до того, когда она заснула под стук колес.

С помощью Бетти и миссис Уинтертон она и Мирабелла оделись, позавтракали и ровно в девять часов уже были внизу.

Экипаж с огромным количеством багажа отъехал в сопровождении курьера, который должен был сопровождать их в Испанию, и камеристки Гермионы мисс Джоунз.

Камеристка была единственной, кому, по словам Гермионы, она могла доверять и кто знал, что Вильда ее сестра.