Из коридора донесся скрип инвалидной коляски. Мари-Анжвздрогнула.

– Мэри, я хочу посмотреть, что ты привезла в этих трехогромных чемоданах. У ребенка не должно быть так много одежды, это грешно.

Мари-Анж спрыгнула с кровати, с готовностью открыла чемоданыи стала доставать одно за другим нарядные платья, ночные рубашки, украшенныевышивкой, несколько пальто, которые «мама привезла ей из Парижа и Лондона. Онанадевала их в школу, или по воскресеньям в церковь, или когда ездила сродителями в Париж. Кэрол уставилась' на пальто с угрюмым неодобрением.

– Здесь тебе это не понадобится.

Старуха подъехала поближе и сама стала рыться в чемоданах.Перебирая вещи, Кэрол положила на кровать свитера, брюки, несколько юбок. Накровати образовалась небольшая кучка одежды. Мари-Анж решила, что бабушкаоткладывает одежду, которую считает негодной. Ей самой эти вещи не нравились,но Софи сказала, что они вполне сгодятся, чтобы ходить в школу.

Кэрол молча закрыла чемоданы и велела Мари-Анж сложитьотобранные вещи в шкаф. Девочка растерялась, но сделала, как ей было приказано.Затем Кэрол велела найти во дворе Тома, чтобы тот объяснил ей ее обязанности, асама укатила по темному коридору в сторону своей спальни.

Том ждал Мари-Анж во дворе. Взяв за руку, он повел ее всарай, где рассказал, что ей придется делать, и показал, как доить корову.Мари-Анж подумала, что бабка навалила на нее очень много обязанностей, хотясами по себе дела показались ей не такими уж трудными. Том сказал, что, еслиона не успеет закончить все до того, как идти в школу, она может доделать этопосле школы, до обеда. Прошло не меньше двух часов, прежде чем Том привелМари-Анж обратно в дом.

Девочка удивилась, увидев, что Кэрол переоделась и ждет их винвалидной коляске на крыльце. Обращаясь не к девочке, а к Тому, Кэрол велелаему взять чемоданы и отвезти их в город. Мари-Анж похолодела: значит, еевсе-таки отдадут в приют для сирот. Том поставил ее чемоданы в кузов. Ни словане говоря и не задавая никаких вопросов, девочка покорно поплелась за Томом кпикапу, на котором он привезее вчера вечером. Ее жизнь после гибели родителейпревратилась в нескончаемый кошмар.

Мари-Анж сквозь слезы смотрела в окно. Когда они въехали вгород, тетя Кэрол велела Тому остановиться у магазина «Гудвилл». Том выгрузилиз пикапа инвалидную коляску и помог хозяйке пересесть в нее из машины. Затемпо ее распоряжению занес чемоданы в магазин. Мари-Анж всё еще не понимала, кудаи зачем ее привезли, зачем взяли ее чемоданы, а Кэрол, по-видимому, несобиралась ничего ей объяснять.

Женщины за прилавком узнали Кэрол Коллинз, въехавшую насвоей коляске. Следом за ней вошел Том, нагруженный чемоданами Мари-Анж.

– Мне нужна кое-какая одежда для внучки, – пояснилаКэрол.

Мари-Анж украдкой вздохнула с облегчением, поняв, что ее,по-видимому, все-таки не отдадут в казенный приют и ничего особенно страшного сней не случится – во всяком случае, в ближайшее время. Кэрол выбрала трирабочих комбинезона, несколько линялых футболок и свитеров, на вид довольнопоношенных, несколько пар совсем новых кроссовок и одну коричневую стегануюкуртку, ужасно некрасивую, но, как сказали взрослые, очень теплую и пригоднуюдля зимы. Примеряя вещи, Мари-Анж тихо сказала, что только что приехала изФранции. Кэрол, указав на ее чемоданы, быстро пояснила, что девочка привезла ссобой кучу совершенно бесполезных вещей.

– Возьмите их в оплату за то, что мы выбрали, а наостальную сумму дайте мне кредит, – сказала она. – Эти вещи ей тут непонадобятся, а уж если она попадет в приют для сирот, то тем более. Там носятуниформу, – добавила Кэрол, выразительно посмотрев на девочку.

Мари-Анж заплакала. Женщинам за прилавком стало ее жаль.

– Тетя Кэрол, можно мне оставить хотя бы ночныерубашки... и моих кукол?

– У тебя не будет времени играть в куклы, – суровозаявила Кэрол. Поколебавшись, она добавила: – Так и быть, ночные рубашки можешьоставить.

Девочка открыла один из чемоданов, достала ночные рубашки иприжала их к груди. Онадумала о том, что все остальные вещи у нее отнимают, онаникогда больше не увидит одежду, которую с такой любовью покупали для нееродители. Ей казалось, что у нее отнимают последнее, что связывало ее с той жизнью,к которой она привыкла и которую потеряла. Мари-Анж продолжала плакать. Томотвернулся, не в силах смотреть на убитую горем девочку, прижимающую к грудисвои ночные рубашки. Но Кэрол переживания внучки не трогали. Она молча вручилаТому пакет с покупками и выехала на улицу. Том и девочка последовали за ней.Мари-Анж уже не пугала перспектива оказаться в сиротском приюте. В эту минутуей казалось, что хуже, чем здесь, ей нигде не будет.

Обратный путь до фермы прошел в полном молчании. Толькоувидев знакомые постройки, Мари-Анжпоняла, что ее не отправляют в приют, вовсяком случае пока, а может быть, вообще не отправят – если она только оченьсильно не прогневит чем-нибудь Кэрол.

Она отнесла к себе в комнату свои рубашки и вещи, только чтокупленные в «Гудвилле». Минут через десять тетка позвала ее есть. Скромный*ленч состоял из хлеба с беконом – без капельки масла или майонеза, – стаканамолока и одного печеньица. Казалось, двоюродной бабке было жаль для внучкикуска хлеба. Мари-Анж, конечно, не приходило в голову, что за вещи, которыеКэрол Коллинз отдала в уплату за ее одежду, ей дали кредит на несколько сотендолларов и пока содержание внучки не только не стоило ей ни цента, а дажепринесло прибыль.

До конца дня Мари-Анж помогала на ферме по хозяйству и невидела бабку до ужина. Вечерняя трапеза была такой же скудной, как всепредыдущие. Кэрол положила на тарелку Мари-Анж тоненький кусочек мясного рулетас гарниром из вареных овощей, напоминавших по вкусу бумагу. На десертполагалось зеленое желе «Джелло», приготовленное из концентрата.

После еды Мари-Анж вымыла посуду и ушла в свою комнату. Этойночью она долго лежала без сна, вспоминая родителей, думая обо всем, чтопроизошло с ней после их гибели. Ей казалось, что в ее жизни больше не будетничего хорошего, только одиночество, голод и вечный страх. Боль от потериблизких становилась временами такой острой, что Мари-Анж казалось – она ее невынесет. Вспоминая родителей, она вдруг поняла, что имел в виду отец, когданазывал свою тетку злобной и мелочной старухой. Она инстинктивно чувствовала,что ее доброй и жизнерадостной маме тетка Кэрол понравилась бы еще меньше, чемотцу. Но что толку думать об этом теперь? Она здесь, и ей ничего не остается,кроме как терпеть.

На следующий день Мари-Анж отправилась с бабкой в церковь,Том отвез их на машине. Пастор долго говорил о геенне огненной, о супружескойизмене и о многих других вещах, которые частью показались Мари-Анж страшными, ачастью просто скучными. Она даже задремала во время проповеди и проснулась лишьтогда, когда Кэрол грубо затрясла ее за плечо.

Вечером за ужином, который ничем не отличался отпредыдущего, бабка сообщила Мари-Анж, что утром та пойдет в школу. Кэролиспытала облегчение, узнав, что Мари-Анж свободно, хотя и с акцентом, говоритпо-английски и в состоянии понять объяснения учителей. Девочка, правда, неумела писать по-английски, но этим бабка не поинтересовалась. Перед тем какотправиться спать, она объяснила Мари-Анж, как добраться до школы.