– Есть хочешь? – спросил он, четко выговаривая каждыйслог.

Мари-Анж молча покачала головой.

Он велел носильщику взять один чемодан, взял два других ипонес к машине. По дороге он объяснил, что его зовут Том и он работает у КэролКоллинз, которую назвал ее тетушкой.

Погрузив чемоданы, Том открыл дверь для Мари-Анж, потом селза руль и завел мотор. Пытаясь подбодрить девочку, он сказал:

– Твоя тетушка – хорошая женщина.

Девочка продолжала молчать. Она уже возненавидела своюдвоюродную бабку за одно то, что ее увезли из родного дома и разлучили с Софи.Мари-Анж так хотелось остаться в Мармутоне!

Спустя примерно час, во втором часу ночи, Том свернул сшоссе на ухабистую проселочную дорогу.

Через несколько минут из темноты показались очертаниябольшого приземистого дома. Мари-Анж разглядела две силосные башни, сарай икакие-то другие постройки. Все это настолько не походило на Мармутон, что ейпоказалось, будто она попала на другую планету. Пикап остановился возле дома,но никто не вышел их встречать. Том выгрузил из кузова чемоданы и вошел черезчерный ход в кухню. Кухня показалась девочке какой-то ветхой, и она неуверенноостановилась на пороге, словно опасаясь того, что может увидеть внутри. ТогдаТом повернулся к ней и с улыбкой поманил рукой.

– Входи, Мари. – Он потерял половину ее имени. – А япойду поищу твою тетю Кэрол, она собиралась тебя дождаться.

К этому времени Мари-Анж находилась в пути уже двадцать двачаса и выглядела изможденной, глаза на бледном лице казались огромными. Услышавкакой-то звук, она вздрогнула, посмотрела туда, откуда он донесся, и увидела,что из дверного проема, ведущего в тускло освещенную комнату, за ней наблюдаетпожилая женщина в инвалидной коляске. Одиннадцатилетней девочке это зрелищепоказалось жутким.

– Надо же было додуматься явиться в таком платье наферму! – сказала та вместо приветствия.

У нее были резкие, угловатые черты лица и глаза, немногопохожие на глаза ее отца. Увидев, что бабка – инвалид, Мари-Анж испугалась.

– Ты нарядилась, как на вечеринку, – заметила женщина,и это прозвучало вовсе не как комплимент.

Мари-Анж знала, что Софи положила в ее чемоданы много«глупых» платьев вроде этого.

– Ты говоришь по-английски? – резко спросила женщина.

Мари-Анж могла только догадываться, что это и есть еедвоюродная бабка, но их пока никто не представил друг другу. Она кивнула, •

– Том, спасибо, что встретил ее.

Прежде чем уйти, работник ободряюще потрепал Мари-Анж поплечу. Он сочувственно посмотрел на нее. Будучи отцом и дедом, он мог понятьсостояние ребенка, которого увезли так далеко от дома, да еще и при стольтрагических обстоятельствах. Несмотря на все попытки Тома подбодрить Мари-Анж,вид у нее был испуганный еще с тех пор, как она сошла с трапа самолета. Крометого, Том знал, что Кэрол Коллинз – тяжелый в общении человек и далеко не самыйподходящий опекун для ребенка. Своих детей у нее никогда не было, а дети еедрузей или работников ничего для нее не значили, она ими не интересовалась,даже никогда не пыталась с ними заговорить. И вот по иронии судьбы она настарости лет вынуждена была принять на себя заботы о ребенке. Том надеялся, чтопоявление этой девочки хоть немного смягчит ее характер.

– Ты, наверное, устала, – сказала женщина, когда ониостались одни. Девочка с трудом сдерживала слезы, она уже скучала по любящимобъятиям Софи. – Можешь идти спать прямо сейчас.

Мари-Анж действительно устала, но еще сильнее, чем спать, ейхотелось есть. Она наконец проголодалась, но по иронии судьбы из всех, с кемМари-Анж приходилось сталкиваться за последние сутки, только Кэрол Коллинз непредложила ей поесть, а попросить ее Мари-Анж побоялась.

– Тебе что, нечего сказать?

Женщина сурово посмотрела на нее, и Мари-Анж решила, что этонамек на то, что она ее не поблагодарила.

– Спасибо, что позволили мне приехать, – сказала онапо-английски грамотно, но с французским акцентом.

– Вряд ли у меня или у тебя был выбор, – равнодушноответила Кэрол, – так что надо постараться извлечь из этой ситуации все, чтоможно. Ты будешь помогать мне по хозяйству. – Она хотела с самого началарасставить точки над i. – Надеюсь, у тебя есть с собой более подходящая одежда,чем это нелепое платье, – добавила она, ловко разворачивая свою коляску.

Кэрол Коллинз в юности перенесла полиомиелит, и с тех пор ееноги были парализованы. Она, конечно, могла передвигаться на костылях, нопредпочитала инвалидную коляску как менее унизительный и более эффективныйспособ. Она пользовалась ею уже более пятидесяти лет, в апреле ей исполнилосьсемьдесят. Муж Кэрол погиб на войне, и она больше не вышла замуж. Ферма раньшепринадлежала ее отцу. Кэрол управляла ею довольно успешно, а после смертибрата, отца Джона Хокинса, ей удалось расширить владения за счет его участка.Мать Джона после смерти мужа снова вышла замуж и переехала, она была толькорада, когда Кэрол предложила выкупить у нее ее долю. Таким образом, из всейсемьи в живых осталась только Кэрол Коллинз. Она хорошо разбиралась в сельскомхозяйстве, но совсем ничего не знала о детях.

Кэрол выделила Мари-Анж комнату для гостей. Сделала она этонехотя: несмотря на то что гости на ферме бывали очень редко и комната почти неиспользовалась, ей было жалко отдавать ее ребенку. Следуя за бабкой, Мари-Анжпрошла через тускло освещенную гостиную и оказалась в длинном темном коридоре.Девочку одолевали усталость, тоска по дому и страх, ей приходилось постояннобороться с собой, чтобы не разрыдаться. Комната, в которую ее привела Кэрол,показалась Мари-Анж голой и неуютной. На одной стене висело распятие, на другой– репродукция какой-то картины, как потом она узнала, Нормана Рокуэлла. Наметаллической кровати лежал тонкий матрас, поверх него – подушка и аккуратносвернутые простыни и одеяло. Кроме кровати, в комнате стоял узкий гардероб ималенький комод. Даже Мари-Анж было ясно, что здесь некуда будет сложить вещи,которые она привезла в своих огромных чемоданах, но девочка решила, что подумаетоб этом утром.

– Ванная в конце коридора, – сказала Кэрол. – Она у насодна на двоих, так что не занимай ее слишком долго. Впрочем, думаю, ты ещемала, чтобы засиживаться перед зеркалом.

Мари-Анж кивнула. Ее мать любила не спеша принимать ванну, акогда они собирались в гости, она подолгу сидела перед зеркалом, накладываямакияж.

Мари-Анж нравилось за ней наблюдать. Но Кэрол Коллинз непользовалась косметикой, она носила мужские рубашки и джинсы, коротко стригланогти, ее седые волосы тоже были коротко подстрижены. По мнению Мари-Анж, онавыглядела просто мрачной „старухой.

– Надеюсь, ты умеешь стелить постель? Если нет,придется научиться, – сказала Кэрол без малейшей теплоты в голосе.