И позвонил.

— Как ты там живешь? — спросила меня приятельница. — Обжился уже?

— Ничего… — ответил я. — Видел сегодня вашу сестру. Вы просили позвонить, если она тут появится… Але! Вы меня слышите? Але…

— Вы что, решили так пошутить надо мной? Моя сестра умерла. Как раз вчера были похороны. Я только сейчас поняла, что у меня была сестра. Вы этого не поймете, пока и с вами что-нибудь подобное не случится. Чего я вам, конечно, не желаю.

— Простите, ради Бога! — закричал я в трубку. — Но…

В ответ я услышал короткие гудки.

От телефонной будки я бежал так, как никогда еще не бегал. Меня гнало бешеное желание: схватить немедля самозванку, кто б она ни была, и… Что это было за «и» я, пока бежал, представлял неясно, но это было нехорошее «и…» для фальшивой сестры хозяйки. Прибежав к дому, я сразу кинулся на ту сторону. На той стороне, на дверях, висел замок. И видно было, что дверь эту давно никто не открывал: паутина висела наискосок от верхнего угла двери к навесу крыльца, в центре паутины сидел большой паук-крестовик и, должно быть, сильно удивлялся выражению моего лица в этот момент.

— Что все это значит? — закричал я.

Но некому было ответить на мой справедливый вопрос.

Делать было нечего, оставалось ждать вечернего визита авантюристки и раздумывать, кто она такая и чего от меня хочет. Ни к чему определенному эти раздумья меня не привели, и в час, близкий к вечернему, я решил еще раз позвонить своей хозяйке и доложить обстановку. Послушав мои извинения и объяснения, она сказала:

— Да, не надо было предлагать тебе эту дачу. Сама я никогда ничего такого там не видела и не чувствовала, но это же самое расстроило психику моей несчастной сестры и свело ее в конце концов в могилу. Бог знает, кто эта шельма, что с тобой говорила. Многие, я знаю, из поселка зарятся на эту дачу и готовы на все, чтобы отпугнуть от нее хороших покупателей. Они-то и создали ей такую славу, чтобы потом самим купить за бесценок. Может, в милицию обратиться? Пусть задержат ее…

— А что мы милиции объясним? Туда позвони, что человека, убивают, и то не поедут…

— Да, это верно. Но что ты сам собираешься делать, если она придет?

— Честно говоря, не знаю… Постараюсь разговорить ее и выведать побольше.

— Ради Бога, будь осторожен. А лучше всего плюнь на все и уезжай немедленно. А дачу я завтра заколочу. Ты говоришь, что у нее ключи от всех замков есть? Вот и повод для обращения в милицию.

— Не будет толку от этого. Да и спугнуть ее можно таким действием. Знаете, что я придумал… Я ее заманю в комнату, заговорю, а там в удобную минуту выскочу и замкну. От моей комнаты у нее нет ключа. А тогда можно и милицию вызывать. Пусть проверят, кто она такая и откуда у нее ключи от дачи.

— А вы не боитесь? Может, и мне туда приехать?

— Зачем? Это тоже может ее насторожить.

— Я боюсь за вас. Эти твои рассказы, эта смерть сестры… Ты крещеный?

— Крещеный.

— А крест носишь?

— Крест? Нет…

— Креститься-то хоть умеешь?

— Вы, кажется, тоже начинаете верить во все это.

— Как же тут не поверишь… Ой, у меня голова кругом идет. Я еще после похорон не отошла, а тут… Знаешь что? Плюнь и уезжай немедленно. Ничего не надо делать, пусть она хоть синим огнем горит. Сама спалю.

— Не надо. Я остаюсь и действую, как мы договорились. В случае чего, буду звонить.

— Ну, как же ты там одни будешь? Давай и я приеду.

— Не надо.

В этот вечер стемнело рано, небо затянуло тучами, порывами дул ветер, постукивал форточкой. Дверь у меня была закрыта на засов, входную дверь я тоже закрыл, помня, что у моей незнакомки есть ключи от нее. Я сидел на диване и ждал условного стука. Ветер все так же постукивал форточкой и шумел в саду. Чем дольше я сидел, тем напряженней и томительней было ожидание.

Я прислушивался ко всякому звуку и шороху. Честно сказать, я уже давно пожалел, что затеял сию операцию и не внял совету хозяйки плюнуть и смотаться отсюда. Мужество мое слабело с каждой минутой ожидания и держалось только за счет надежды, что назначенное свидание не состоится. Я дал себе слово — в случае благополучного доживания до завтрашнего дня — в этот же день быть далеко от проклятого дома. Время от времени я крестился, и это тоже поддерживало мои силы.

Время шло медленно, но все-таки шло. Исполнилось десять часов вечера, и я стал было надеяться, что ничего не произойдет в этот вечер, как вдруг услышал звук отпираемой входной двери. «Не открою, — в тот же момент пронеслась в голове паническая мысль. — Как я сразу не понял, что это тоже зомби! Какие у нее были глаза! Как у утопленницы… Видно, и она служит у Хозяина». И я закрестился что есть мочи, слыша, как скрипят шаги по коридору. Они проскрипели до моей двери и стихли. Раздался стук: три удара. «Мне бы только до трех часов продержаться», — мелькнуло в моей голове. На стук я никак не отозвался. И тут из-за двери послышался негромкий голос моей хозяйки: «Евгений Павлович, это я. Открой мне. Я решила приехать на помощь».

Я еще