Если всё правильно, тогда почему так хреново-то?

— Жалеете? — нарушая тишину, интересуется Никита

Устало жмурюсь, не зная, что точно ответить на этот вопрос, поэтому неоднозначно пожимаю плечами. Потом, правда, всё-таки тоже даю волю своему любопытству.

— Никит, а как вы так быстро в курсе всего оказываетесь?

Охранник (или кто он там) многозначительно улыбается и копирует мой жест плечами. Всё понятно, не моего ума дело.

— Сгорский, наверное, там счастлив, — не выдерживаю я, наконец-то, давая волю своему ехидству.

— Почему вы так решили?

— Ну а как иначе? Вон как подсуетился. Я же ещё, наверное, приказ о назначение читать не окончила, как он тебя с машиной за мной отправил, — я стараюсь говорить спокойно. Однако, получается всё равно как-то вымученно, словно меня это всё трогает. Поэтому с видимым пофигизмом добавляю. — Будь воля Евгения Львовича, он бы меня лично за ручку за пределы Москвы и Московской области бы вывел.

— По-моему, вы преувеличиваете. Думаю, он бы пока только Москвой ограничился, — шутит мой собеседник.

Натянуто улыбаюсь.

Вот почему меня это трогает? Дело ведь ни разу в Бодлере. Я решила уйти, потому что… так надо, мне. И если я за кого-то и должна переживать, так это за Макса и Артура. Большую часть жизни именно они были моей семьёй, центром моей вселенной, моим всем.

А Бодлер… Он мне нравился, очень, чисто по-человечески. Мы с ним сразу как-то друг друга поняли. Столкнулись лбами по какому-то рабочему вопросу и закрутилось. К слову случайно совершенно столкнулись, куда уж нам провинциальным дурочкам до самого Дмитрий Александровича, уже тогда занимавшего какую-то там строчку в журнале Forbes. Он ведь на тот момент и клиентом то нашим не был. Это я уже потом из вредности заявила ему, что всё дальнейшее общение только через договор о сотрудничестве. Заявила и сама же испугалась своей наглости, по сути блефовала, нечего мне было ему предложить. Дима это прекрасно понимал, но к своей чести, ни разу меня этим не попрекнул.

Так и завязались между нами то ли дружеско-деловые, то ли по-деловому дружеские отношения. Правда, в последнее время нашей дружбе стало тесно, что было проблемой. Димка был откровенно не против, чтобы между нами что-то закрутилось. А я… А я после своей тупой и детской влюблённости в Артура не могла пересилить себя. Но об этом совсем точно не хочется думать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

До последнего старалась не давать никому никаких надежд… Всё что было в Диминой голове, было только в Диминой голове. По крайней мере я на это надеялась, делать ему больно мне не хотелось. Поэтому, пристальное внимание к моей персоне со стороны Сгорского было мне не понятно. Это сегодня мы с ним малой кровью обошлись, парочкой взглядов и одним жестом. А так, я же знаю, будь его воля, он бы меня на Луну сослал, лишь бы подальше от царского тела, то есть Бодлера…

— Дело не в вас, — словно прочитав мои мысли, вдруг говорит Никита.

— Дело не во мне, — на автомате повторяю я.

Мы уже преодолели МКАД и уверенно двигались в направление моего дома, когда мой спутник опять решил заговорить со мной.

— Какие планы на будущее?

Отвечать не хотелось. Никита, конечно, не свой шеф, но мы-то знаем, откуда ноги растут. Я пристально посмотрела на него, примеряясь с тем, стоит ли мне что-то объяснять или нет. Никита с улыбкой встретил мой подозрительный взгляд.

— Можете не отвечать.

— Могу, — соглашаюсь я. — Только ведь Евгений Львович всё равно не успокоится, пока не узнает подробностей.

— Всё настолько таинственно? — Никита даже и не думал отрицать причины своего любопытства.

— Да, нет, всё до безумия банально. Захотелось жизненных переменных, чего-то менее напряжённого и более простого.

— Даун-шифтинг?

С подозрение кошусь на своего временного водителя, издевается он надо мной, что ли? Но Никита как всегда спокоен и невозмутим.

— В простонародье это называется иначе — заебалась.

Никита понимающе кивает:

— И что теперь?

— Не знаю. Устрою себе длительный отпуск, уеду куда-нибудь… — вдруг понимаю, что мне самой хочется уже кому-нибудь выговориться.

— На море?

— На Волгу…

Я думала, что удивлю Никиту этим замечанием, но тот скорее уж веселится, по крайней мере, улыбка на его лице больше не отстранённо-вежливая, а саркастическая. Что меня задевает, становиться как-то обидно за любимую Волгу.

— Знаешь, как там хорошо? Я её когда впервые увидела, у меня дух захватило. Я тогда совсем соплячка ещё была… — и зачем я только всё это говорю?!

— Домой вас просто поняло, — прерывают мои оправдания. Не знаю, что меня больше напрягает в этой фразе, что Никита позволяет себе комментировать мои слова, или что он в курсе того, откуда я или… или того, что его слова так похожи на правду.

Хотя чего удивляться, они ж там мою биографию должны наизусть знать.

— Как-то я раньше не замечала за тобой стремления разговоры по душам вести! — огрызаюсь я.

— Так и раньше вы были с Дмитрием Александровичем, — спокойно поясняет Никита.

Вот так. И ведь он сейчас не про любовные отношения, а про то, что я была из окружения его хозяина. А теперь я уже… не там.

— Елизавета Игоревна, да не напрягайтесь вы так, — просит меня правая права рука Сгорского, о чём я совершенно зря забыла, клюнув на обманчивую Никитину услужливость. — К вам лично претензий нет. Это Дмитрий Александрович… В общем, ему лучше с вами на расстояние быть. Вы и сами понимаете. Это хорошее решение уехать.

— Я не из-за Димы уезжаю, — до последнего сопротивляюсь я.

— Знаю.

Знает он. Моё желание что-то говорить и пояснять сдуло напрочь. Стало очень непритяно. Хотя вот что мне такого сказали? Просто указали на своё место, что, мол, где ты, а где он. И пофиг, что я не имела никаких видов на Бодлера. Зато вон место в иерархии… было.

Остаток пути мы преодолели в молчание.

Никита подъехал к самому подъезду. Я уже взялась за ручку, двери, не дожидаясь того, будут открывать передо мной двери или нет, я ж теперь не с Дмитрием Александровичем!