Мы вошли. Мужчина так и держал руку на моем плече — боялся, что я кинусь куда-то бежать? Хватка у него была железная, и я старалась не делать лишних движений. Смотрела прямо перед собой и молчала, пока меня фотографировали и проверяли сканером, пока в лаборатории брали кровь, пока снимали отпечатки пальцев, пока снова вели по очередному коридору. Промолчала, когда завели на склад и выдали серый вещевой мешок с чем-то мягким внутри, когда мне в руки сунули коробку, втолкнули в маленькую серую комнату и захлопнули дверь. Я стояла посреди комнаты, не шевелясь и глядя перед собой, пока через минуту свет не сделался совсем тусклым. Тогда я села на прикрученную к стене койку, застеленную жестким как подметка одеялом, и открыла коробку. Там нашлись бутылка воды и сэндвич в пакете. Заглянула в мешок — там была сменная одежда, зубная щетка, тюбик пасты, упаковка прокладок и расческа. Я отложила все это в сторону и огляделась. Серые стены, в углу дверь — надо думать, в душевой отсек, напротив кровати тумбочка, на ней планшет. Я подняла глаза — камеры не видно, но, уверена, за мной наблюдают. Может, через этот самый планшет. Ладно, навык поиска слепых зон у меня со времен теплиц развит. А прямо сейчас надо… Что мне надо сделать прямо сейчас? Что бы я сделала, если бы на самом деле была той, кем прикидываюсь?

Я встала, прошлась по комнате, заглянула везде, куда могла заглянуть. Сжевала сэндвич. Подергала ручку двери — заперто, как я и думала.

— Эй, — сказала я недовольно, — чего за фигня? И где мои вещи вообще-то? Эй!

Мне никто не ответил. Часы я не носила, комм отобрали вместе с рюкзаком, окон в комнате не было (я вообще подозревала, что мы глубоко под землей), и я понятия не имела, сколько сейчас времени, но нервное напряжение понемногу отпускало, и я почувствовала, что меня клонит в сон. Стоило бы принять душ, но сама мысль о том, чтобы снять одежду и остаться совсем беззащитной, меня пугала.

Не разуваясь, я легла поверх одеяла. Завтра. Завтра они точно меня отсюда выпустят. Завтра я попробую выяснить, что случилось с Коди.

***

— Выйти из комнаты.

Я сделала два шага вперед и замерла. Неожиданно проснулись привычки, которые я приобрела в тюрьме — стоять ровно, смотреть прямо перед собой и ни в коем случае не на охранника, не вертеть головой, не задавать вопросов, ждать.

Этот парень был не из тех, вчерашних, но едва ли чем-то сильно от них отличался. Такие же очень коротко стриженные волосы, загорелая кожа и непроницаемое лицо.

— Лицом к стене.

Я повернулась. Оставалось только гадать, что он делает, пока я не смотрю.

— Повернись.

Я снова развернулась лицом к охраннику.

— Пошла, — сказал он, и мы вместе двинулись по коридору мимо ряда одинаковых дверей.

Утром я слышала какой-то шум и голоса, но моя комната оставалась заперта. И только когда все стихло, появился этот парень.

Я искоса посмотрела на него. На груди была нашивка с его именем — Р. Хольт, и группой крови — вторая положительная. Я перевела взгляд на плечо. Вроде сержант. Сержант Хольт.

— Завтрак будет? — спросила я.

Несколько шагов спустя стало ясно, что он не ответит, и я задала новый вопрос:

— Куда мы идем?

Он опять промолчал, и я сочла, что лучше и мне заткнуться.

Тем более что идти оказалось недалеко. Мы прошли еще две двери, который открывались магнитным ключом, поднялись на лифте и вышли из жилого блока. На улице никого не было, мы дошли до соседнего здания, так никого и не встретив. Это уже не было жилой зоной. Обстановка едва уловимо изменилась, стало понятно, что тут не живут, тут работают.

Сержант Хольт втолкнул меня в одну из комнат, сам вошел следом и замер у двери, перегородив проход. Рука его легла на кобуру на поясе, но — удивительно — я даже не напряглась.

Беспокоиться сейчас стоило не о нем.

За письменным столом сидела женщина с короткой мужской стрижкой. Было ей, наверное, под пятьдесят, и, несмотря на вполне обычную гражданскую одежду, я была уверена, что звание у нее тоже есть.

— Здасьте, — кивнула я ей.

— Реталин Корто, — сказала она с улыбкой и указала на свободный стул.

Я подошла ближе и села.

— Ознакомься и подпиши, — женщина протянула мне планшет.

— Я уже подписывала, — сказала я.

— Ознакомься и подпиши, — повторила она с нажимом, не переставая улыбаться.

«Информированное согласие», — сообщал заголовок. В правом углу красовался логотип — два шестиугольника и стилизованная надпись «Проект «Маджента»».

Я послушно начала читать, продираясь через непонятные слова. Наверное, на моем лице отразились все эти мысленные усилия, потому что женщина принялась пояснять:

— Ты добровольно соглашаешься на участие в медикотехническом эксперименте, даешь согласие на необходимые исследования, манипуляции, операции и вживление имплантов. В свою очередь Вооруженные силы Центральноевропейской Республики гарантируют, что все эксперименты проводятся лицами, имеющими научную квалификацию, что необходимость эксперимента продиктована общественным благом, риски не превышают ожидаемой пользы, и так далее по Нюрнбергскому кодексу, — она небрежно махнула рукой.

Я приложила палец к планшету, мысленно сделав заметку, что, если бы не Коди, ничего подобного я бы в жизни не подписала. Не знаю, что у них за кодекс, но общественное благо — слишком уж размытое понятие. И оно точно превышает необходимость моей смерти, например.

— Прекрасно, — сказала женщина и поднялась. — Теперь идем.

— А контракт с армией? — спросила я.

Я же, наверное, должна еще что-то подписать?

— Не сейчас. Сначала нам нужно кое-что узнать о тебе.

Она направилась к двери в противоположном конце кабинета, я пошла за ней, а за мной двинулся сержант Хольт.

— А завтрак будет? — спросила я, понимая, что он услышит.

Выходить из образа было нельзя.

— Позже, — бросила она.

Неожиданно для самой себя я разозлилась. Ну да, сама, наверное, уже литр кофе успела выпить, а мне — «позже».

За дверью оказался еще один кабинет, побольше. В центре его стоял сканер, наподобие того, что я видела в лаборатории Боргена Кару, рядом — медицинское кресло наподобие тех, что стоят в кабинете стоматологов, шкаф с лекарствами, вокруг которого мерцало силовое поле, столик с разложенными на нем инструментами, несколько мониторов, за стеклянной перегородкой было еще какое-то оборудование. Я старалась особенно не вертеть головой, но удержаться было сложно. Всякого добра тут было больше, чем я видела в Вессеме, лаборатории «НейроКортИнн» и подвале Ворона