– Краб, свяжись с базой, – распорядился командир. – Пусть пришлют всех, кого смогут. Надо порешить выродков здесь и сейчас.

Марк вздрогнул, как от легкого удара током, и поднял голову:

– Приманка.

Бородач сдвинул брови, и даже очки не смогли скрыть выражение лица в духе: а не перегрелся ли ты часом на солнышке? Но из уважения к былым и нынешним заслугам собеседника выдавил из себя пару капель вежливости и уточнил:

– В смысле?

– Такое впечатление, что он хочет выманить из Технолога как можно больше народа. – Фельде встал и отряхнул ладони. – Если основные силы полягут, тварь получит и еду, и контроль над городом, ведь без нас ни музейщики, ни тем более крейдеры не продержатся и трех месяцев.

– Погоди. – Смирнов выплюнул изжеванный прутик и скрестил руки на груди. – Кто – он? О ком ты сейчас говоришь?

Марк пожал плечами.

– Тот, кто оставил вот эти следы. Тот, чьи когти острее кинжалов. Тот, кто способен подчинить прежде разобщенные стаи. Я не знаю, о каком существе идет речь, но мы столкнулись с угрозой, подобной которой еще не было. Двадцать лет зло зрело под боком и теперь застало нас врасплох.

Майор замолчал, стихли и другие «львы» в ожидании ответа на заявление, меньше всего подходящее уважаемому ученому.

– Извини, – наконец изрек разведчик, – но это херня какая-то.

Банан закивал, Карина поджала губы, Кадавр и Краб стояли, как истуканы, обдумывая услышанное и сопоставляя с известными фактами. И чем глубже вникали в суть выдвинутой гипотезы, тем четче осознавали ее право на жизнь, но вставать на сторону доктора не собирались – полномочия не те.

– Хочешь сказать, – продолжил Семен, – что на Окраинах завелся этакий собачий оборотень, который копит блохастые войска и устраивает нам ловушки? Да в это даже дети не поверят!

– Есть объяснение лучше? – спокойным тоном изрек врач.

– Да в жопу такие объяснения! Это все равно, что объяснять молнию Перуном! Я вызову бойцов и вырежу хвостатую нечисть до последней шавки. Потом поймаю парочку крейдеров, и они, как на духу, выложат: кто, когда и зачем порешил пацанов. А ходящего на задних лапах разумного кобеля оставь тем, кто угорает от жаб-гипнотизеров, стен-предсказательниц и прочего бреда. Серьезно, Марк. Ну, вообще ни в какие ворота!

– Твой скепсис обоснован. – Голос Фельде зазвенел булатной сталью. – Когда-то сомневались в необходимости вакцин. А еще раньше считали глупостью личную гигиену. Отрицать ненормальное – это нормально. Но я не позволю рисковать людьми, пока не выясню причину странного поведения собак.

Смирнов фыркнул.

– И что ты предлагаешь? Куковать на крыше, пока псины не уйдут? А вдруг позовут своего вожака – и что тогда?

Он произнес это, как шутку – с легкой беззлобной издевкой, но преданные соратники вопреки обычаю не поддержали командира смешками и ухмылками, а с тревогой поглядывали то на выпотрошенного сборщика, то на уходящие к люку следы.

– И тогда, – врач шагнул к здоровяку, не спуская глаз с блестящей глади очков, – будем молиться, чтобы стать последними, кому тварь выпустит кишки.

Псы стерегли добычу до позднего вечера, окружив терминал стайками по три – пять особей. Состав караула то и дело менялся: одни уходили – наверное, перекусить – другие приходили на их места. Пару раз к семейным дозорным наведывались суки с подросшими щенками, которые то гонялись за сверстниками, то донимали взрослых попытками поиграть.

Наблюдавший за распорядком осадного лагеря Фельде никак не мог избавиться от назойливой, гложущей душу, но глупейшей в своей основе мысли. А если это существо – назовем его Вожак, отринув чуждый уху и малопонятный термин «Альфа» – не забросило удочку в надежде выманить хоть кого-нибудь, а вывело из строя самую боеспособную единицу, тем самым ослабив рубежи шуховцев и открыв путь для новых, куда более кровавых нападений? Пока спецназ прохлаждается на крыше, блокпосты не получат оперативного подкрепления – придется либо посылать охранников, наловчившихся сражаться только против мишеней, либо перебрасывать людей с других опорных пунктов, тем самым пуще прежнего истончая оборону.

– Нет… – Марк выдохнул и покачал головой. – Вот это точно бред.

– Ты о чем? – спросил Майор, явно опасаясь, как бы товарищ не повторил судьбу Михаила.

Врач отвернулся от усеянной черными точками вокзальной площади и сел на парапет. Потер глаза, окинул уставшим взглядом бивак под темнеющим небом. Кадавр и Банан резались в карты – пулеметчик раз за разом проигрывал и матерился под тихие смешки медика. Краб развалился на жестяном коробе и бережно, как прелести любимой женщины, крутил тумблеры радиостанции. Карина отсоединила прицел и наблюдала за округой, отвлекшись на пару минут для перекуса.

Месяц назад можно было заниматься тем же самым без необходимости забираться на верхотуру. Причем в компании тех же собак, проявлявших к двуногим соседям не больше интереса, чем к столбам и гниющим остовам автомобилей.

– Да так, – отозвался Марк. – Размышляю.

Вечерний туман непроглядной волной обогнул дома, разлился по асфальту, облизнул пыльные борта троллейбусов и маршруток. Когда-то здесь бурлила жизнь, теперь это было кладбище поломанных игрушек сгинувшей цивилизации – одно из миллионов по всей планете.

Белую пелену прорезал вой – тот самый, не дающий спать по ночам. Но одно дело – слышать его в неприступной крепости, среди прочных стен и забитых до потолков арсеналов, и совсем другое – внимать гласу нового хозяина города, когда от клыков и когтей свирепой Своры убережет лишь воля ее Вожака. От псов не убежать, не скрыться, и уж тем более – не защититься оружием, столь жалким и беспомощным на фоне огнеглазой смерти. Но сегодня у чудовищ сложились иные планы, и звук, похожий на смесь человеческого рева и похоронной собачьей песни с металлическими нотками старой сирены, растворился в мареве. Мохнатые тени вдали закружили у ног существа, один лишь силуэт которого пробуждал стойкое желание забиться в тесную нору, сжаться в комок и убежать себя, что это просто видение, морок, игра света и воображения. Вот только убедить не получится. Ни у кого.

– Теперь видел? – пробормотал доктор, не слыша себя.

– Видел, – ответил Семен, и собеседник впервые уловил в голосе матерого вояки неприкрытый ужас.

Твари ушли, но никто из разведчиков не предложил оставить надежное, но порядком утомившее убежище и спуститься на улицы – туда, где за каждым кустом, углом, кузовом могло таиться зло, по сравнению с которым любое известное чудовище показалось бы унылой рутиной. Да и не очень-то хотелось возвращаться по темноте, привлекая налобными фонарями и людей, и нечисть. Заночевать можно и на крыше – и не в таких условиях приходилось дожидаться утра частым гостям мертвого города. Но тут Краб вытащил из рации штекер наушников и добавил громкости.

– Всем, всем, всем! – прорвался сквозь треск очередей перепуганный возглас. – Это третий пост. На нас напали. Повторяю… – Речь утонула в хлопке гранаты. – На трешку напали! Помогите!