— Давай избавимся от этой чепухи, — говорит он, его пальцы скользят под бретельки балетного трико, которое на мне все еще надето. Нелепая пачка и пуанты давно ушли в прошлое, но на мне все еще трико телесного цвета, в которое меня одел Алексей, и больше ничего. Под ним ничего нет, и теперь Александр собирается раздеть меня.

Я чувствую, как напрягаюсь, каждая мышца болезненно затекает, когда Александр снимает эластичный материал с моих плеч и спускает его по рукам. Я жду, когда он проведет руками по моей обнаженной груди, снимая купальник, заметит, как напрягаются мои соски даже в тепле комнаты, погладит мою талию и бедра, проведет рукой между моих ног. Но он не делает ничего из этого. Он почти методично снимает это, спускает до моих бедер, а затем встает передо мной, чтобы снять все до конца. Его взгляд также не задерживается ни на моей маленькой груди, ни на моем вогнутом животе, ни на вершине моих бедер, и он не комментирует ничего другого.

Александр просто отбрасывает купальник в сторону, как будто это что-то грязное, затем осторожно поднимает меня, как будто он осторожен, чтобы не задеть какие-либо места, которые могут быть сочтены неуместными. А затем, так же осторожно, как он поднял меня, он опускает меня в воду ванны, которая такая горячая, что у меня на мгновение перехватывает дыхание.

Однако, как только у меня появляется возможность привыкнуть к этому, это кажется таким замечательным, что я готова расплакаться. Я чувствую цветочный аромат масла для ванны, которое он добавил, горячая вода и мягкие масла впитываются в мою кожу таким образом, что кажется, будто они проникают до самых моих мышц и костей, разрыхляя все, пока я не почувствую себя такой же бесформенной и жидкой, как сама вода, как будто я могла бы опуститься в нее и исчезнуть.

— Не слишком горячо? — Спрашивает Александр, снова хмуря брови, когда открывает шкафчик. — Я думаю, горячая ванна полезна почти от всего, что может беспокоить человека.

— Нет, все… — Я хочу сказать, что все прекрасно, но мне кажется, что это слишком. — Это довольно хорошо, — выдавливаю я. — Спасибо.

— Ты моя, та о которой я буду заботиться. — Он возвращается к краю ванны с морской губкой и куском бледно-розового мыла в руках. — Вряд ли я мог позволить тебе оставаться в этой старой одежде, голодной и немытой, не так ли? И, кроме того, очевидно, что о тебе некоторое время никто не заботился. Возможно, даже ты и сама о себе не заботилась, нет?

То, как быстро он перешел к сути, останавливает меня от ответа. Я отвожу взгляд, но Александр просто придвигает табуретку к краю ванны, тянется за другой бутылкой и наливает себе в руку густую белую жидкость.

— Опусти волосы в воду, малыш, — говорит он, кивая мне. — Чтобы я мог вымыть тебе голову.

— Я могу, — начинаю говорить я, но он фиксирует на мне свой острый взгляд, теперь я вижу, что у него карие глаза, зеленовато-карие с золотыми крапинками, ярко светящиеся под копной растрепанных темных волос. Слова замирают у меня на языке, и я вспоминаю, кто я, кто он и почему я здесь.

Моя. Теперь ты моя. Моя, та о которых нужно заботиться.

Может, он и не причиняет мне вреда, но у него есть возможность командовать мной, и мне нужно помнить об этом. Я откидываю голову назад, опускаясь в ванну, чтобы намочить волосы, и когда я поднимаюсь, Александр поворачивает меня так, что я оказываюсь к нему спиной, его сильные руки погружаются в мои волосы, и он начинает их мыть.

Каким-то образом этого достаточно, чтобы на мгновение заставить меня снова забыть, кто он такой и почему я здесь. Никто так давно ко мне не прикасался, и это так чертовски приятно, его длинные пальцы касаются моей кожи головы, скребут и массируют, как у лучшего парикмахера, который у меня когда-либо был. — Я прикусываю губу, чтобы не застонать, не желая дать ему неверное представление, и этой мысли достаточно, чтобы вернуть меня к реальности.

Нельзя давать ему неправильной идеи. Если я ему нужна, он меня возьмет. Я его. Но самое странное из всего этого то, что он пока не сделал ничего такого, что можно было бы расценить как сексуальное. Он раздел меня, но он даже не посмотрел на меня сексуально, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться ко мне. Он моет мне волосы, но это тоже не сексуальный штрих, скорее сильный и утилитарный. У него это получается эффективно: он тщательно намыливает и промывает каждую прядь моих длинных светлых волос, затем берет меня за плечи и снова поворачивает в ванне, чтобы я могла соскользнуть вниз и ополоснуть их.

Когда я выныриваю снова, обхватив руками грудь, словно защищаясь, Александр намыливает морскую губку, аромат миндаля и розы наполняет воздух и смешивается с цветочными ароматами масел для ванны и шампуня. Я напрягаюсь, когда он тянется ко мне, ожидая момента, когда его прикосновение задержится слишком надолго в неправильных местах. Но это не так. Он моет меня с такой же быстрой эффективностью, не давая мне шанса сделать это, но и не прикасаясь ко мне ни в коем случае, чтобы почувствовать хоть малейшую эротичность. Он тянется к моей руке, чтобы убрать ее с моей груди, и когда я напрягаюсь, выражение его карих глаз становится суровым, почти ругающим.

— Мне нужно иметь возможность мыть тебя везде, маленькая куколка, — твердо говорит Александр, и я тяжело сглатываю, опуская руки по бокам, стараясь не паниковать.

Маленькая куколка. В старших классах я изучала французский и помню достаточно, чтобы кое-что подхватить. Маленькая куколка. Я чувствую себя такой же беспомощной, когда он протягивает руку, чтобы помыть мою грудь, паника скручивается у меня в животе и поднимается в грудь, заставляя меня дрожать, несмотря на теплоту воды. Но губка просто скользит по моей коже, ненадолго задерживаясь на сосках, прежде чем он перемещает ее ниже, по моему животу. Он наклоняется, чтобы поднять мои ноги над краем ванны, раздвигая мои бедра так, чтобы он мог провести губкой между ними. Тем не менее, даже это так же методично, как и все остальное, что он делал до сих пор. Он не задерживается и даже не смотрит слишком долго на какую-либо часть моего тела.

Это неописуемое ощущение, красивый мужчина в окутанной паром ванной, его рука у меня между ног, губка скользит по моим половым губкам, задевает мой клитор, когда он снова перемещает ее вверх, по внутренней стороне бедра. Мои соски тверды, как алмазы, внезапный импульс тепла между моих бедер. Мне вдруг захотелось,